Глава 1. В преддверии событий
Преддверие августа 1991 года выдалось жарким как в прямом, так и в переносном смысле. Мало кто из простых людей подозревал о том, что их ждёт. Многие, конечно же, давно хотели перемен и очень надеялись: они обязательно приведут к чему-то лучшему. Вот только даже смена времён года, как правило, не происходит без распутицы. А уж перемены в мировоззрении и основных жизненных установках – вообще вещь трудно предсказуемая и порой совсем не соответствует ожиданиям.
А ведь так всегда и бывает! Ждёшь, понимаешь, ответа, как соловей лета… И тут приходит лето, а ты всё без ответа! Зачем ходил, зачем просил? Впрочем, чего просил, то и получил. Ничего не меняется в этом мире.
«Перемен! – требуют наши сердца. Перемен! – требуют наши глаза», – пел Цой, погибший почти год назад в странной автокатастрофе. Ему вторил Игорь Тальков: «Я верю, что хоть через сто веков вернусь в страну не дураков, а гениев!». Скоро и этот вольнодумец получит пулю в сердце. Бывают же такие совпадения?! Эпоха перестройки родила и вынесла на гребень популярности немало талантливых личностей из толщи народа. Вынести-то вынесла, а вот удержаться там смогли отнюдь не все: опереться оказалось не на кого, кроме как на самого себя.
Неожиданно во многих советских людях взыграло чувство национального самоопределения, семьдесят лет искореняемое советской властью. Безуспешно искореняемое. И на свет божий полезло такое, о чём никто и подумать-то вроде не смел! Хотя и до этого в каждой союзной республике (будь то таджикская советская социалистическая или белорусская) имелось всё: от собственной национальной академии наук до комитета государственной безопасности. Да и сами названия республик подчёркивали доминирующую национальность проживающих на их территории людей.
И теперь СССР медленно и плавно, как большой океанский лайнер, шёл ко дну. Он ещё оставался на плаву, но многочисленные пробоины в его днище уже не давали ему никаких шансов доплыть до берега без потерь. А разрозненная многонациональная команда изо всех сил гребла в разные стороны, ведя его к окончательной гибели.
Рулевой дёргал руль, направляя его на отметку «Полный вперёд!», а в машинном отделении, напрочь ломая все механизмы, давали «Полный назад!» или на ходу бросали якорь. Стюарды бегали по кораблю, распространяя панику, связисты откровенно врали, а штурман вёл корабль на скалы. И не было на том корабле достойного лоцмана, который смог бы указать на нюансы донного рельефа, хорошо знал бы фарватер и все скрытые течения и водовороты. Ну, или его никто не желал слушать.
Самоуверенный капитан ещё долго пребывал в полной уверенности, что корабль идёт верным курсом перестройки, словно не замечая очевидного. И лишь небольшая кучка старой команды оставалась ему преданна. Все же остальные только искали повод, чтобы потопить корабль любой ценой. Каждый уже успел нахапать с этого корабля всё, до чего смог дотянуться, и отныне собирался жить «своим умом» и, желательно, отдельно. Корабль вроде бы ещё общий, а вот денежки уже потекли врозь.
"Денег, денег, больше денег!» –
Полстраны разворовав,
Коммунист (читай: мошенник)
Баксы убирает в шкаф.
Наконец, нужный результат достигнут: корабль неотвратимо и уверенно идёт ко дну. И команда тут же сломя голову бросилась к шлюпкам и катерам, уже заранее окрашенным в национальные цвета их кибиток, саклей и халуп. Погрузившись, они отчалили восвояси, бросив до поры до времени общий корабль на волю волн и наплевав на всех оставшихся там пассажиров. Последним сбежал капитан. Вернее, его практически пинком под зад вышвырнул с корабля старпом, сам встав у руля.
Держа твёрдой, но влажной рукой руль, второй он сжимал горлышко бутылки с прозрачным как слеза «Гавана-клаб», время от времени прикладываясь и смачно сглатывая заморский напиток. Алкоголь придавал ему уверенности в себе, и под его градусами даже корабельные крысы казались полноправными членами команды.
