Пролог
28 декабря 1991-го года. Москва.
Эта московская квартира была довольно захламленной, несмотря на солидный метраж, присущий «элитной» недвижимости. Ковры, столики, огромные вазы, стоящие на полу, вычурная тумба, на которой стоял слишком уж большой телевизор. Пышные шторы, буквально кричащие о том, что они лучшие в мире собиратели пыли. Казалось, хозяева вовсю пытаются овладеть ролью имеющего вкус хомяка, тащащего к себе домой пусть и не всё подряд, но явно с целью натащить как можно больше. Аляповатая большая картина в коридоре, убедительно демонстрирующая, что её вычурную раму можно использовать для забоя некрупного слона, подчеркивала творящуюся на жилплощади вакханалию вещизма, а небольшие вязаные салфетки, лежащие на любой свободной горизонтальной поверхности, могли вызвать приступ удушья у человека, обладающего вкусом.
Впрочем, двоих мужчин в возрасте, находящихся в зале этого примечательного жилища, окружение ничуть не смущало, несмотря на то что они оба тут были в первый раз.
И в последний – тоже.
Им нужно было просто поговорить. Семья хозяев, понятия не имеющая, что сейчас по их драгоценным коврам ходят совершенно чужие обутые ноги, радовалась жизни в одном из московские ресторанов, вовсю пользуясь халявным приглашением от владельца заведения в то время, как тихие незаметные люди аккуратно вскрыли замок, запустив в жилье непрошенных гостей.
– Жора, ты понимаешь, что нам хана!? – наконец, нервно заговорил один, после того как едва видимая тень из коридора, сделав успокаивающий жест «всё чисто», вышла из жилья. С омерзением покосившись на штору, место которой легко усматривалось на сцене Большого Театра в качестве портьеры, человек развернулся к сидящему на диване собеседнику. Тот, слегка поморщившись, бросил на него взгляд, а затем, потянувшись вперед, взял рюмку, полную отличного коньяка, который эти двое не поленились принести с собой. Выпив, упомянутый «Жора» выдохнул, зажевал долькой лимона, лежащего тут же на блюдечке, прищелкнул языком, и только потом проговорил, вновь откидываясь на мягкую спинку дивана:
– Валера, не усугубляй. К нам вообще не должно быть претензий.
– Ты вот сейчас серьезно? – пробормотал тот, как будто не веря собственным ушам, – Прямо серьезно мне такое говоришь?
Оба человека были довольно похожи друг на друга. Оба в возрасте, близком к сакральным 55-ти годам, одетые в почти одинаковые рабочие костюмы мышиного цвета с неброскими галстуками, оба подтянутые и редковолосые. Никаких животиков, столь свойственных работникам низшего и среднего номенклатурного звена.
Излишек веса в Москве был теперь молчаливым, но очень красноречивым показателем невысокого «потолка» для ответственного товарища. По-настоящему ответственные товарищи за своим весом и здоровьем следили чрезвычайно тщательно, регулярно и много занимались спортом, не брезговали и другими аспектами здорового образа жизни. А как же иначе, когда к 60-ти годам ты можешь не просто выйти на пенсию, а еще и использовать на себе артефакт, став неосапиантом?
Способности? Ерунда! А вот еще уверенные шесть десятков лет жизни, солидная должность в одном из бесчисленных городков и городов Союза, связи в столице, пенсия… в общем, дальнейшие перспективы для плодотворной и долгой жизни были очень хороши, если прийти к этому моменту подготовленным, а не ожиревшей развалиной со ртом, полным искусственных зубов.
– Жора, не притворяйся тупой жопой! – укорил аж поперхнувшегося от такого наезда человека Валерий Павлович, садясь на табурет и залпом выпивая свою рюмку ароматного коньяка. «Хэкнув», он продолжил говорить, резко и отрывисто рубя, – Ты что, думаешь, что с нами все эти годы играли?! Или сам детство вспомнил? Какие, в жопу, претензии, Жора?! Ты вообще понимаешь, о чем говоришь?!
