Капли воды упрямо падают из закрытого крана в раковину, вызывая лёгкую тревогу и раздражение. Я смотрю на своё заспанное отражение в зеркале: на напоминающие паклю обесцвеченные волосы, на тёмные круги под глазами, на бледные синюшные губы и думаю, что в целом всё могло быть и хуже. Что выскочи я замуж в девятнадцать, как мечтала, за того однокурсника, к этому времени растолстела бы, подурнела. Детей нарожала и ходила бы с обвисшей грудью, и, вероятно, побитая, если учесть, что однокурсник тот оказался слаб к алкоголю. А так хоть и одинокая, зато зубы целы и всё ещё ничего, надо только красоту навести: причесаться и подкраситься. Вот мы и дожили, Мария Николавна, до тридцать третьего дня рождения! Поздравляю, желаю счастья в личной жизни!
Тридцать три года, как говорят, возраст Христа. Я не религиозная, но цифра и правда мистическая какая-то. Многие ведь и не доживают до неё, а если и доживают, то чисто номинально, особенно в одиночестве. Нет, мне на жизнь жаловаться не приходится. Пусть на личном фронте не сложилось, зато должность в Управлении судебных приставов неплохая имеется, родители живы-здоровы, квартиру вот недавно купила сама и даже почти не в ипотеку. Что ещё надо? Всё есть, делом занята, друзья радуют. Ну а если вдруг совсем тоскливо станет, рожу для себя. А что? Здоровье – в порядке, да и денег хватит, чтобы самостоятельно вырастить. А замужество – это не главное. Прошли уже те времена, когда женщине, чтобы быть полноценной, надо было непременно найти себе мужика.
Вздыхаю тяжело и начинаю потихоньку приводить себя в порядок. Первым делом – контрастный душ для тонуса, после – высушить и уложить волосы и сделать лёгкий макияж. Планов на день много, надо бы поспешить. Беспокойно смотрю на циферблат наручных часов, надевая их на запястье. Мысленно составляю план. Вечером обещали девчонки прийти, значит, нужно сообразить чего-то на стол, вина прикупить хорошего, но перед этим неплохо бы ещё в квартире прибраться. Ещё хорошо бы успеть по магазинам пробежаться, присмотреть себе чего-нибудь из одежды. А то давно я себя не баловала, всё рабочее, да рабочее. Сил нет уже смотреть на этот официоз. Хочется чего-нибудь нежного, женственного. А сегодня и повод есть, и, главное, время.
На ходу пью кофе. Быстро одеваюсь в джинсы и розовый ажурный свитерок. Светка бы не одобрила, сказала бы, что я выгляжу как «синий чулок», а мне нравится. Просто и со вкусом – практичный кэжуал наше всё, а милитари, железок и прочей агрессии мне и на работе хватает. Открываю входную дверь и едва не сталкиваюсь с молодым мужчиной, выходящим из квартиры по соседству. Он бросает мне сдержанно-холодное «Простите» и сбегает по лестнице, оставляя меня в лёгкой растерянности. «К дяде Саше что ли приходил?» – думаю я про себя, топая к лифту.
Я заехала в этот дом весной, и из всех соседей дядя Саша единственный, кто зашёл познакомиться. Душевный добродушный такой старичок, только очень одинокий. Всё пытался меня за племянника своего сосватать, чтобы породниться. «Этот, что ли, племянник? – усмехаюсь, глядя в сторону лестницы. Даже толком разглядеть не успела, но вроде ничего такой. – Может, зря отнекивалась?»
Спускаюсь на лифте вниз и вырываюсь из прохлады подъезда в душное лето. Солнце слепит глаза, спешно пытаюсь отыскать в сумочке солнечные очки. Звук клаксона оглушает меня сзади. Оборачиваюсь и пытаюсь всмотреться в недовольное лицо водителя. Узнаю в нём того самого дядьсашиного визитёра. «Знаю-знаю, посреди дороги встала, – ворчу про себя. – Незачем так нервничать, а то и облысеть недолго. Тем более с вашей-то наследственностью».
Припоминаю идеально ровную и гладкую, как коленка, голову соседа и губы расплываются в улыбке. Что-то давно его, кстати, не видно. Надо бы зайти проведать, что ли. С этой мыслью дохожу до парковки, сажусь в машину и отправляюсь вершить свои женские дела, большие и маленькие.
