Как и в любой нормальной организации, после новогодних праздников у нас в редакции царили тишина и спокойствие. Единственное отличие – мы эту благодать обычно называем скукой смертной и тоской зеленой. Честно говоря, есть за что: не для того же создается газета, чтобы сотрудники протирали штаны, сидя за компьютерными играми, или зевали, глядя в потолок.
«Хорошо еще, что не все так мучаются, – пробовала я утешать себя. – Сергей Иванович на сегодня отпросился, Виктор еще из Тольятти не приехал от родственников. Правда, еще Мариночка в одиночестве томится…» Чтобы хоть как-то развеять свое одиночество и поднять настроение, я полчаса аккуратно вырезала и склеивала бумажные колечки.
Вообще-то у нас еще с прошлого года стояла довольно приличная елочка, кругом были развешаны разноцветные гирлянды и фонарики, и других украшений нашему офису вроде бы не требовалось. Но я изводила бумагу вовсе не для этой цели – мне просто нравилось проверять действие законов науки.
Еще в детстве я прочитала об одном удивительном ученом, который страдал той же ерундой, что и я сейчас. Так вот, после некоторых мучений он даже вывел свой закон, получивший его имя. Нет, я вовсе не Ньютона имею в виду и даже не Паскаля, меня заинтриговал закон Мебиуса.
Этот дяденька брал бумажные ленты и перекручивал их один или несколько раз, а потом вдруг взял и додумался: если такую ленточку склеить в кольцо, совершенно замечательная вещь происходит – лента по всем параметрам получается односторонней. Да-да, если ее начать раскрашивать, то непременно вернешься на то же самое место, откуда начал, но колечко окажется раскрашенным целиком.
Очень интересное это наблюдение я решила взять на заметку и провести свой собственный эксперимент. Мне и правда интересно стало: вдруг великий ученый ошибся… Хм, и теперь, честно говоря, я страдала уже целый час, извела кучу бумаги, раскрашивая разноцветными маркерами десятки колец, но опровержения так и не получилось – как ни старайся, а лента, перекрученная один раз и склеенная в кольцо, односторонняя!
Я вздохнула и решила свои опыты прекратить, убедившись в совершенной бесполезности эксперимента и попыток внести свой неоценимый вклад в науку. «Интересно, а чем там секретарь Маринка занимается?» – подумала я, вспомнив о «работнике» нашей редакции. Смахнув с факса несуществующую пыль, я вышла из своего кабинета. Прикрыв дверь с солидной табличкой «Главный редактор. Бойкова О. Ю.», я остановилась, окидывая взглядом приемную.
Хм, моей секретарше неведома скука: она буквально в поте лица трудилась на благо родины, успевая одним глазом следить за кофеваркой, другим – смотреть в журнал, одновременно грызть какую-то сушку, подпиливать ногти и болтать по телефону. Кстати, именно этому беленькому аппарату с множеством кнопочек, единственному предмету интерьера во всей нашей редакции, не грозила участь запылиться и покрыться прахом времени – если нам не звонили клиенты, он находился в полноправном и единоличном владении Мариночки.
Видимо, почувствовав колебания воздуха или краем глаза заметив меня, она оторвалась от журнала и с любопытством оглянулась, не забывая время от времени, поддакивая, мычать что-то в телефонную трубку:
– Оль, я тебе нужна? – спросила она, с хрустом расправляясь с очередной сушкой.
Я и сама не поняла пока, что мне от нее надо, – просто надоело сидеть одной в пустом кабинете и мучиться от безделья. Похоже, у Марины были почти такие же проблемы. Правда, она вносила в них некоторое разнообразие своей диетой, на которую решила сесть, вообразив себя жирной коровой при параметрах «906090».
– Ты не знаешь, зачем мы с тобой сегодня вообще на работу пришли? – вопросом на вопрос ответила я, устраиваясь в одном из кресел, в лучшие времена служивших местом ожидания многочисленных посетителей.
