(р. 1948) – белорусская писательница
Есть женская память – особая, непохожая на мужскую. И вообще ум, чувства, память у женщины и мужчины не просто разные – они ими и распоряжаются по-своему.
Мужчины не наблюдают себя… Конечно, они испытывают сильные эмоции, но они их не хранят, не держат, не совершают каких-то усилий, чтобы запомнить, найти им место.
Любая хочет запомнить, что с ней было, делает усилия, чтобы зафиксировать, понять переломные моменты своей жизни. Да что переломные! Цветы, что ей дарили десятилетия назад, она помнит.
Много раз слушала рассказы обеих сторон о разводах. Она пытается осмыслить, что же произошло, часто начинает рассказ с какой-то «мелочи», грубость его или неосторожность дали первый толчок. О переживаниях внутренних ведет речь. Он же выстраивает внешний ряд событий: «не готовила», «не убирала».
Мужчина действует, реализуется в поступках, женщина всматривается в себя, в свою природу – и так создает свою личность. Мужчина и женщина – это две разные цивилизации, два разных отношения к жизни.
Сегодня мы живем в мире мужской цивилизации, в мире, где утвержден мужской взгляд на вещи. В мире мужских чувств.
Женщина… Любимая… Вроде бы все поэты, писатели «служат» женщине и вроде бы все искусство вызвано к жизни ею, посвящено ей. Если вдуматься, то женщина для мужчины только объект: он вовсе не жаждет в ней разбираться, учитывать ее внутреннее состояние. Идеал мобилизующий, дающий духовную энергию, – вот что такое в лучшем случае женщина. Пока, до сих пор.
Пока что женщина не явила себя миру в полный рост. Все ее попытки самораскрытия пресекались презрительным мужским – «дамское творчество», «дамское рукоделие».
Мужчины-писатели смело вторгаются в наш мир и не сомневаются, что отражают его точно.
Женщинам-писательницам, по-моему, нужно больше рассказывать о любви. Может быть, только женщина знает истинную ценность этого чувства. В любви она познает себя, свою природу, свое предназначение. А мужчины – они другие. Их всегда ждут дела, им не до того, чтобы снова и снова всматриваться в свое состояние.
Только сама женщина даст полное представление о себе своим собственным творчеством…Женщина-художник в исследовании жизни бывает и сильнее и жестче своих собратьев по искусству (их часто ведет идея, и они забывают, что обо всем надо судить по законам человеческого существования). А в человеке много биологического – что ж этого бояться?
Кровь – гибель, смерть, кровь – рождение. Все перемешивается. Женщины в письме очень жесткие. И… жестокие…Мужчина часто так: подойдет к самому страшному и отступит (исключения есть, конечно…). А женщина все идет и идет, до самой что ни на есть реальной реальности…В этом проявляется какая-то закономерность женской психики.
Будем надеяться, что женщина не только физически, но и психически выносливее мужчины.
Все время нашего советского строительства было абсолютно мужским временем. Надо было делать, возводить, набирать темпы, опережать… Чувства сводились к минимуму, в идеал возводился аскетизм в потребностях и эмоциях. Женское сознание уничтожалось в целых поколениях.
Аскетизм – всегда насилие над личностью, мужчины тоже его испытывали. Но, может быть, мужская природа переживала это не столь драматично? Женщине же приходилось отказываться от своей сути: она, эта суть, урезалась, извращалась. Последствия? Те самые уродливые формы женской «эмансипации», какие мы имеем.
В каждом поколении у женщин и мужчин друг к другу претензии. Мужчинам не нравится в женщине то, что она похожа на мужчину, женщинам, что мужчины недостаточно мужественны. Мы говорим об эмансипации женщин, а ведь именно ее-то и не произошло. Женское начало не развилось, не набрало силы, не осознало себя. А то, что произошло, можно считать извращением идеи эмансипации на бытовом уровне.
