Когда маме стало плохо, Надя действовала с хладнокровием будущего врача. Она сделала глубокий полный вдох, а за ним ещё один, маленький, отсчитала шесть секунд и медленно, через рот выдохнула. Время, потраченное на правильное дыхание, не сыграло бы роли, а активация парасимпатической нервной системы очень даже.
– Я устала, – пробормотала мама.
Её тело обмякло, а ноги подкосились, сложились как у тряпичной куклы, набитой ватой. Надя подхватила её и влепила пощечину. Вздрогнув, мама уставила пустые серые глаза с точками-зрачками в потолок.
– Не спать. Нельзя. – Надя достала из кармана домашнего платья нашатырь и сунула ей под нос.
Мама заплетающимся языком что-то пробормотала и снова затихла. Надя аккуратно положила её на пол, повернув голову на бок. Она села рядом и набрала скорую. Женский голос пообещал, что машина скоро будет.
Дальше действия были выверенными и четкими: Надя разрезала домашнюю футболку ножницами и наклонилась к груди, прижав пальцы к шее. Грудная клетка слабо вздымалась, мама хрипела, пытаясь захватить ртом как можно больше воздуха.
– Всё хорошо, так и должно быть. – Надя усадила её к стене и взяла стакан с водой. – Давай, по чуть-чуть.
Мама смотрела на неё испуганно, синеватые губы подрагивали. Надя чувствовала, что вот-вот и в такт им начнет дрожать и она сама.
– Я помогу тебе.
Надя поднесла воду к маминым губам и заставила сделать маленький глоточек. Желчь, вырвавшаяся из рта, окатила и Надю. Мама замотала головой, а её глаз полились слёзы. Она вдруг дернулась и забилась в угол.
– Ты сейчас ничего не понимаешь, – прошептала Надя. – Но ничего страшного, потом быстро придёшь в себя.
Надя делала всё правильно, но страх ошибиться всё равно предательски сжимал горло и не давал дышать. Что если она сделает только хуже? Что если она упустила что-то важное на занятиях? Что если сейчас она отбросит всё и упадёт на пол в истерике? Что если… Но руки тряслись, но продолжали делать свое дело.
Когда маму увезли, Надя доползла до комнаты, рухнула на кровать и закрыла глаза. Нужно стиснуть зубы и собрать сумку в больницу. Веки слипались, чувство усталости затягивало в сон. Прошлого не забыть, а будущее так неясно и туманно, но самое страшное, кажется, уже позади.
Надя сделала всё, что могла.
Она знала, что рано или поздно это случится. Она была готова.
Родинка на лопатке, тёмная и слегка выпуклая, обнаружилась вечером на планёрке. Она проходила два раза в день перед зеркалом: Надя проводила большими пальцами под челюстью, от подбородка до ушей, спускалась по шее, затем ощупывала лимфоузлы в подмышечные впадинах с двух сторон одновременно, сравнивая друг с другом. Убедившись, что всё одинаково успокаивалась и переходила к следующему участку. Надя прислушивалась к ощущениям в груди, считая пульс на руке. Она помечала, подчеркивая одной линией: есть боль/нет боли, есть стянутость/нет стянутости, сердечные сокращения в норме/превышают норму. Живот пальпировался, так, на всякий случай – кроме тревожной тошноты Надю он никак не беспокоил. Наиболее тщательному осмотру подвергались синяки, непонятного происхождения пятна и незаживающие болячки. Последними осматривались вены ног на наличие возможных тромбов.
Иногда планерка проводилась быстро и спокойно. Надя удостоверялась, что пока никакой неизлечимой болячки не подцепила, собиралась в университет или шла спать. Таких планерок становилось всё меньше и меньше. Чаще всего Надя замечала, что что-то не так и бросалась к телефону. Интернет выдавал сотни видов болезней, одна хуже другой и услужливо предлагал рекламу ритуальных услуг. Надю прошибал липкий холодный пот.
И вот родинка, тёмная и слегка выпуклая. Надя могла поклясться, что ещё недавно этой родинки не было. Впрочем, не очень-то и уверенно.
