Это не биография Александра Градского.
Во-первых, он сам не готов к детальному изложению хроник своего взлета на вершину музыкального Олимпа. А во-вторых, образ АБГ в настоящий момент основательно мифологизирован, и поэтому даже мемуары в исполнении самого объекта наблюдения были бы встречены публикой амбивалентно; ну а уж когда речь идет о пристрастных экзерсисах «журналюги» (© А. Градский), то подобный труд по многим параметрам можно отнести к делам Сизифа.
Вне сомнения, для своей так называемой ядерной аудитории Александр Градский и после ухода из «Голоса» персонифицирует этот проект; да и для массового зрителя – тоже, в известной степени.
Собственно, первую книгу о Маэстро я так и назвал: «The Голос».
Те заметки были подписаны в печать буквально через пару недель после завершения первого сезона музыкального ТВ-действа, которое три года спустя было признано лучшим шоу этого жанра в России.
Поэтому мне очень повезло тогда с выбором названия. И персонажа. Книга трижды переиздавалась. На нее писали разномастные рецензии. Некоторые я собрал в отдельный раздел этой книги, который называется «После "Голоса". Приложение».
Объясню почему. Я сделал выводы. Работу над ошибками, так скажем. В данной книге к минимуму сведены оценочные экзерсисы, тут нет никакой хронологической структуры. В основном здесь – прямая речь коллег АБГ. И его собственная, конечно же. Соль, одним словом. В некотором роде. Хотя и «ми», и «ля», и даже «ля-ля-ля» местами, как мне кажется.
Впрочем, никакие диалоги не могут в полном объеме отштриховать портрет гения, который однажды так верно приговорил: «Сколь ни рисуй себя с великими – не станешь лучше рисовать».
Да, именно так – гения. И я таковым числю Александр-Борисыча, хотя он порой в открытую декларирует, что это лишь журналистский троллинг. Поясню. Речь не только о гениальном сочинителе: это, само собой, прерогатива компетентных экспертов – оценивать АБГ как композитора. Нет, в первую очередь меня интересует масштаб личности. При этом я вовсе не идеализирую «родителя советского рок-н-ролла», осознавая, что в известной степени Градский по-прежнему, вероятно, остается этаким желчным эгоистичным мизантропом, каким его запомнили соратники по рок-прорывам 70-х.
Да, человек весьма непростой: сложный, трудный для общения и восприятия. Но аутентичный, спору нет.
В этой части я собрал свои собственные беседы с АБГ: не только телевизионные и газетные, но и кухонные, скажем так.
Некоторые записаны уже после выхода первой книги «The Голос», хотя, само собой, через ступени уже описанной однажды биографии не перескочишь и некоторые моменты, о которых Градский рассказывал много и многим, здесь освещены тоже, иначе это были бы заметки о каком-то человеке, природе неведомом.
Нюанс. Иногда мы на «ты», иногда на «вы». Здесь вот какое дело. Конечно, когда собеседники знакомы много лет, им комфортнее общаться фамильярно, однако среди ядерной аудитории Градского (в силу того, что в творчестве Александра Борисовича прорисовывались компоненты и бардовского, условно говоря, вектора) есть представители страты, которую Иван Ильин описывал как «русскую полуинтеллигенцию»: эти трепетно относятся к своим кумирам и, подозреваю, не знают, что исполнителю пахмутовского хита «Как молоды мы были», например, ведомо слово «жопа», не говоря уж об обсценной лексике. Вот ради того, чтобы не травмировать «культурных» амикошонством, я иногда общался с Маэстро в эфире с нарочитой дистанцией, что, по мне, лишь придавало беседе адекватную тональность.
