Забор был хлипкий. Почерневшие от старости деревяшки, перетянутые посередине перекладиной, казалось, лишь для вида стоят по периметру сада. Да и от кого прятать угодья? Деревня у них небольшая. А то, что мальчишки иногда яблоки воровать лазят, так оно и понятно, в чужом саду всегда слаще, чем в своём. Лишь бы грядки не топтали и ветхие заборы не ломали. А яблок разве жалко! Да и когда через заборы лазить, как не в детстве!
Так рассуждал дед Митя, когда схватил за шиворот белобрысого паренька, которого раньше не видел в деревне. А может, и видел да не признал, летом много городских приезжает, кто в гости, кто дом снимает.
– Ты чей будешь? – строго нахмурил брови дед Митя, – Как звать?
Но Алёшка, восьми лет от роду, приехавший к старой бабке Наде на каникулы, молчал. Бабулька эта была то ли сестра маминой мамы, то ли племянница маминого папы, Алёшка не разбирался в родственных связях. Мать летом отправляла его, бледного и худого, на свежий воздух, на парное молоко.
Бабку Надю Алёшка любил. У неё в доме пахло сахарными булочками и ягодным компотом, а по утрам можно было спать, сколько захочется. А ещё бабушка не заставляла ничего делать, только может иногда жука с картошки собрать. Но это даже интересно. Бабка говорила мальчику, что жук – это противник, враг, а Алёшка – полководец, который вышел на тропу войны.
Вечерами бабка спать не гнала, они засиживались на завалинке до самых звёзд. Бабуля смешные истории рассказывала про деревню, про старую жизнь, про то, как раньше воду с колонки на коромысле носила. И ещё про деда Аркашу своего часто вспоминала.
Иногда Алёшка видел, что баба Надя глаза промокает фартуком или платочком, когда про деда говорит. Помер он уже, но бабка помнит всё, как будто дед вчера только за калитку вышел. В такие минуты сердечко Алёшки рвалось от жалости, он обнимал руками-тростиночками бабушкины полные плечи и говорил, что когда вырастет, купит для неё самый крутой джип. Мальчику казалось, что это должно так обрадовать бабушку, что та сразу забудет про слёзы. Бабка Надя улыбалась, трепала его по щеке, целовала в макушку и называла своим помощником и защитником.
И вот теперь этот лохматый, страшный старик требует от Алёшки сказать, чей он и что делает в чужом огороде. Нет уж! Бабку Алёша не сдаст. Тем более, что она и сама по головке не погладит, если узнает, куда мальчика занесло.
А у него был план, настоящая партизанская операция по спасению бабушки. Для этого нужны яблоки. И не какие-то, а золотые ранетки из сада деда Мити.
Утром бабка схватилась за поясницу, согнулась пополам и еле доковыляла до кровати. Она причитала о радикулите, о том, что надо соседа Шуру позвать, у того пчёлы. Пусть поставит парочку в спину, ядом полечит.
Бабушка натёрлась вонючей мазью, прилегла на кровать. Алёшка принёс ей чаю, сбегал за Шурой, а пока ждали, присел рядом. Бабуля вроде бодрилась, но Алёшка видел, как одна слеза скатилась из глаза в борозду между морщинами.
– Знаешь, Алёшенька, как меня дед Аркаша лечил от всех болезней? Он приносил мне золотые яблочки, какие я люблю.
– Как это золотые? – обомлел Алёша.
– Ну, это они так называются – золотые, – пояснила бабка, – Яблоки нектаром наливаются и становятся будто прозрачные, сок через кожицу просвечивает. Аркаша называл меня лесной царевной, потому что я яблоко такое откушу и выздоравливаю.
Алёшка бабке не поверил, что за ерунду говорит. От болезней лечат таблетками или уколами, а не яблоками и пчёлами.
Пришёл сосед Шура, принёс в банке несколько толстых пчёл. Алёшку выгнали из комнаты. Он слышал только, как Шура бабке велел больное место показать, да как бабка потом охала и ахала, что больно. Сосед ушёл давно, а бабушка всё охала. Точно, таблетки надо, а не яд пчелиный, переживал Алёшка. А может яд этот помогает, только если яблоко нектарное откусить?
