Ночь. Я люблю ночь. Она скрывает своим покрывалом то, что натворили люди. Не хватает лишь звезд на небе. Хотя о чем я? Какие звезды? Уже семь лет на небе нет ни звезд, ни луны, ни солнце. Только плотный облачный покров из тяжелых туч. Каждый раз, выходя из помещений мы молимся, чтобы не пошел красный дождь. Помню… Я помню, а очень хочется забыть. Забыть этот кошмар первых лет после Конца. Впрочем, это все в прошлом. Большой мир, безграничные возможности, которыми так и не удалось воспользоваться.
Костер медленно пожирает сырые поленья. Я смотрю на огонь. Этот пост у большого разлома решили выставлять лишь недавно. После того, как в поселок прорвалась какая-то непонятная тварь из большого мира. Мира за Разломом, опоясавшем мою родную деревню. Снова потери. На момент конца Узян итак насчитывал чуть больше полутора тысяч жителей, а сейчас спустя семь лет осталось лишь чуть больше пяти сотен. До сих пор не знаю, из-за чего и почему все началось. Мне повезло, моя семья была со мной. А кто-то потерял всех. Я вырос в деревне, знал почти каждого по именам. Да какое-то время жил в городе, но вот так судьба распорядилась. Рок наверное. Всю жизнь я пытался вырваться из медленно, но верно угасающего села, а судьба вишь как сгримасничала.
Пошевелив прогорающий сук, я докинул в костер пару заранее нарубленных поленьев и кинул взгляд на своего напарника. По совместительству, приходившемуся мне племянником. Тот спал без задних ног. Ну да. Молодежь мы к рейдам в леса не привлекали, вот они и расслабляются в дозорах. А лес… Он изменился после удара. Я это чувствую. И с каждым годом он набирает силу, копя злобу на остатки людей, уцепившихся за свою никчемную жизнь. Что творится на планете я не знаю. Да если честно, мне все равно. Где-то заухал филин. На всякий случай я придвинул старую ижевскую двустволку поближе к себе и приоткрыл куртку, чтобы в случае чего можно было легко выдернуть патрон из патронташа и перезарядиться.
Ночью хорошо думается. Почему же ко мне вновь и вновь возвращаются воспоминания о прошлом. О потерянном Рае, как считает большинство выживших. Возможно они правы, но я так не считаю. Человечество заслужило свою участь. Зарвалось, заигралось.
Что-то не давало мне покоя, еще раз кинув взгляд на Китыча, я поднялся с чурбака, переложил ствол на левое предплечье, правой рукой держа ружье за шейку приклада и вытянув указательный палец вдоль казенника. Пару шагов, и вот уже тьма поглотила меня полностью. Я растворяюсь во тьме, становлюсь тьму и прислушиваюсь к ней. Тишина… Абсолютная непроницаемая тишина. Только где-то слышится шуршание осыпающихся под чьими-то лапами камешков. Вроде все спокойно. Я растворился в тишине. Разум уплывает и настойчиво тянет меня назад. В прошлое. Тот период жизни, который бы мне очень хотелось забыть. Шуршание осыпи все усиливается. Я слышу, как камешки стукают друг о друга и катятся вниз… Катятся, катятся, катятся?
Резко вскидываю ружье одной рукой и стреляю практически на звук. Грохот выстрела разносится далеко и резко бьет по ушам. Сбрасывая наваждение. Какие, нахрен, камешки? Пост расположен на поляне, в разросшемся кустарнике. Здесь не должно быть камней от слова совсем. Ближайшее место, где можно найти осыпь – это собственно сам Разлом, но до него метров сто. Не совсем же дурные, располагаться на краю обрыва, имеющего глубину больше километра.
Быстро переломив ружье, слитным движением вытягиваю пустую гильзу, на автомате сую ее в свободную ячейку патронташа. Обратным движением вытягиваю снаряженный патрон и вталкиваю в ствол. Шелчком закрываю и на вскидку стреляю в то же самое место. На все про все ушло от силы пара секунд, но в свете вспышки от выстрела уже понимаю, что промахнулся. Но почти синхронно с моим бьет хлесткий выстрел из карабина, которым вооружен Китыч. Молоток. Не зря мы с Сережкой их гоняем на тренировках. Вслед за выстрелом летит горящее полено из костра. Все правильно. Карабин Китыча однозарядный, без магазина. Перезарядка выходит дольше чем у моей старенькой гладкостволки. Я уже снова перезарядился, но стрелять уже не требуется. Пуля винтовочного калибра при попадании в голову не оставляет шансов никому. Особенно если она надрезанная крестом. При попадании в цель пуля раскрывается розочкой, а учитывая, что стрельба ведется из нарезного оружия, то это равносильно тому, что в теле цели бушует сверло, превращая живую ткань в фарш.
