«Ба-бам-пам-пам…» – в такт танго с силой прижал меня к себе Страх.
Грудью и животом почувствовала до боли знакомые очертания его тела: грудная клетка – иногда он сбрасывал пару «кэгэ», и уверена, пальцем можно было бы проскользить и пересчитать его ребра, прокачанный низ живота, которым он иногда дышал, отключая мою голову от мыслей и унося в чувства и желания прощупать его еще немного ниже…
Поднялась на носочки, как же не хотелось встать с ним опять в пару.
На этот раз Страх жаль, но не прочитал моих мыслей, а с радостным выражением лица подобрал меня в па и вкружил в бальную комнату…
Напевал…
Бальная комната…
…тусклый свет тяжелых хрустальных люстр, почти касающихся пола и соединяющих его с высоченным потолком;
…немного пыльный черный бархат старинных диванов и кресел, расставленных вдоль кирпичных стен;
…дыхание свечей со стекающим воском по углам зала;
…восковые наросты, словно сталагмиты, торчащие из пола и подлокотников кресел;
…свисающие волны шелка, парчи и бархата в жемчужных и хрустальных подхватах на светлых стенах;
…пол, залитый петляющими дорожками уходящего солнца;
…вязкий плотный восточный аромат, неторопливо оседающий с потолка на ткани, диваны, кресла и танцующие пары.
Опять мы вдвоем, хотя я уже привыкла к этой тесной связке…
Неожиданно кто-то крепко схватил меня тонкими пальцами за локоть, как будто тяжелая птица присела мне на руку и впилась когтями.
– Ой, ну скажете – птица. Так… – кокетничал женский голос слева. – Хотя, впрочем… могу и птицей еще побыть.
И опять за локоток меня настойчиво хвать и в сторону потянула:
– Бросьте вы его уже, устали от него… – и чуть ниже в интонации: – все…
А Страх все танцует.
Выскользнула из его объятий и в сторону шагнула к гибкому голосу. «Может, научит чему хорошему голосок женский», – мелькнуло в голове.
Голосок тут же погладил меня по руке – одобрил, что ли.
Пусть будет Дамой, не голосом.
– Пойдемте. Вы же сами уже понимаете, что не правы, что не должно было так.
И дальше как-то заторопилась:
– Нет, я вас ни в чем не виню… Но что вы с мужиком этим так долго вместе? А он все не женится, устроился хорошо… – и чуть тише добавила вкрадчиво: – Наверное.
Оглядываюсь назад, на Страха, отхожу от него еще дальше, как будто тихонечко снимаю одежду: мех, спадающий с плеч, нитки жемчуга, обрывками распутывающиеся с запястий, шелк, развязывающийся и спадающий с шеи и бедер, бархатные туфли, остающиеся как след от меня на полу…
Оставляю ему себя внешнюю, словно слепок, а он и не замечает, все в танго меня кружит.
– Спасла я вас. Давно хотела, но все как-то неудобно. Виню себя за это… – вырвала меня из облака мыслей Дама.
Тяжелые белые двери зала с латунными вставками в виде амуров и райских птиц распахнулись, как в шкатулке… «А там внутри драгоценности?» – хотелось вскрикнуть мне.
– Не совсем так, – задумчиво пропела Дама. – Можно ли мужчин ими считать? – протянула уже над моим ухом и подтолкнула меня нежненько, но уверенно в первую дверь. – Смелее же! А этот еще танцует… – посмеялась в сторону и уже более настойчиво, обеими руками впихнула меня в открытые двери, из которых вперед анфиладами, словно нанизанными на стальную нить бетонного пола, расходились комнаты.
