Во вторник закончила бюст Синьора, сделала ему броский мясистый нос.
В среду приходил Максим, выпили.
В четверг и пятницу ничего не было.
В субботу было абсолютно всё, даже то, чего не было.
Гостей впустили в Малый зал в пятнадцать минут седьмого, мы с Максимом сидели на задней площадке, отдельно от других конкурсантов, с двенадцати часов оба ничего не ели и пытались незаметно перекусить, пока не началась презентация работ. Мой Синьор стоял по центру, его Нимфа – рядом справа, они злобно смотрели друг на друга, почти соприкасаясь лбами. На Максима я смотрела так же, потому что тем утром он решил стать новым человеком и побрился налысо, и я поняла, что он нравился мне только за миленькие завиточки на висках. И всё же Максим был слишком умён, чтобы одним днём потерять моё расположение, так что предложил в случае его победы разделить выигрыш на двоих и снова мне понравился.
Презентация прошла быстро и незаметно, каждый конкурсант сказал пару неброских слов про себя и свой труд, намного дольше длилось пылкое, почти перешедшее в ругань обсуждение работ. С горем пополам гости проголосовали и определили троих финалистов, меня, Максима и завсегдатаю подобных мероприятий Танюшу, затем жюри отошло посовещаться, чтобы решить, кто из нас получит заветные двадцать пять тысяч. За эти двадцать пять тысяч здесь могли убить – скульпторы люди голодающие, – и победителю стоило сразу ретироваться, чтобы не быть растерзанным проигравшими. Уже в тот момент на нас, финалистов, выбывшие смотрели косо, жадными глазами, а сухие костлявые пальцы нищих скульпторов тревожно скребли по подлокотникам кресел, готовясь выпустить когти. Конечно, конечно, я гнусно преувеличиваю, кто-то, возможно, даже с благородным смирением признал мою победу, когда Синьор занял первое место, но нос не обманешь: зал смердел завистью и разочарованием. Только Максим, чистая душа, был за меня рад, и в благодарность я пообещала, как придут призовые, положить в верхний карман его рубашки хрустящую тыщу.
Мы решили отпраздновать в баре и поспешили на улицу, но на выходе нас окликнул один из гостей. Я обернулась на его голос, и вот здесь, именно здесь произошло то, что называют провидением, катарсисом, озарением, знакомством с богом или как угодно иначе. Уже и в мыслях не было никакого Максима и никакого бара, я знала, что сегодня ночью буду только в одном месте, – в мастерской. Со дня на день мой безликий Аникс, моя неразгаданная головоломка, наконец будет закончен. Я искала в каждом лице его лицо, именно это лицо, утончённое и правильное, идеально гармоничное, одновременно жёсткое и нежное, холодное, благородное, умиротворённое, и теперь оно было прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки.
– Нина, я хотел поздравить вас, – сказал молодой человек в дымчато-сером костюме, – а вы так стремительно сбежали. Ваша победа была для меня приятной неожиданностью. Я думал, жюри отдаст первенство вашему другу, – он мельком посмотрел на Максима, затем снова повернулся ко мне. – Скажите честно, вы ведь даже не старались.
– Почему же, – я пожала плечами. – Может, старалась меньше, чем другие, но всё равно старалась.
