I
.
Сумерки быстро сгущались. Погода портилась, и тучи закрывали солнце, падающее за горизонт. Среди постепенно редеющих деревьев шевалье видел, как помрачнело небо, скрадывая и без того бедные краски окружающей местности. Пыльная лесная дорога, обрамлённая густой травой, вилась и петляла меж кряжистых деревьев. На вечерней заре создавалось впечатление мертвенности и пустоты леса. Но под редкими порывами ветра тяжёлые стволы деревьев скрипели и потрескивали, ветви и листва тихо шелестели, словно кто-то шептал в чаще. Гнус не переставая лез в нос, глаза и рот. Юноша чертыхнулся про себя, натягивая платок на лицо. Было и без того душно.
«Ну, хотя бы лес заканчивается», – попытался мысленно подбодрить себя шевалье.
Дело было к ночи, но торопить уставшую гнедую кобылу Андре не стал. Подняв ворот камзола, чтобы насекомые не кусали шею, он устало огляделся по сторонам. Что-то было не так. Чутьё подсказывало не терять бдительность. А уж чутьё у камерария папы римского по особым и тайным делам Андре Матиса Дюваля было, что надо.
Кобыла медленно шлёпала копытами по лесной дорожке, то и дело устало опуская голову. Среди неясных шорохов леса Андре услышал странные звуки. Сначала показалось, что кричит птица, и он не обратил на это особого внимания. Но следующий порыв ветра донёс до него уже более отчётливый писк. Шевалье легко натянул поводья и заставил кобылу остановиться. Вскоре он снова услышал странный звук и понял, что это крик девушки. Андре улыбнулся уголками рта. Вечер, лес, женщина в беде. Юноша ловко выпрыгнул из седла.
– Жди меня тут, Шалот, – сказал шевалье и легонько похлопал лошадь по шее.
Он достал из дорожного мешка шпагу, потянув за эфес. Проверил пистолет и, вернув его обратно на пояс, уверенно зашагал вглубь чащи. Трава местами доходила до пояса, и шевалье пару раз чуть не упал, споткнувшись о коряги. Лес становился густым и труднопроходимым, деревья плотным пологом скрывали быстро темнеющее небо. Он всё дальше заходил в чащу, и крики становились отчётливее. Андре насчитал пять мужских голосов и один пронзительно-звонкий женский.
–Гаррот, пожалуйста, прекрати! Хватит!– пищала девица, одетая в серо-голубое холщовое платье с белым застиранным фартуком. – Я всё расскажу старосте!
Пятеро мужчин разом засмеялись – в количестве нападавших Андре не ошибся. Все, как один, крепкие ребята. Вооружены скверно, одеты тоже. Здоровяк с сальными кудрявыми чёрными волосами и пышными усами, который, по всей видимости, являлся главным, с виду походил на наёмника.
– Перестаньте! Мне страшно! – отмахивалась девушка.
Мужчины хватали и толкали её, словно куклу. Вероятно, она знала нападавших.
– Да закрой ты пасть, дура!– прохрипел один из мужчин. – Тебе понравится. Мы с парнями тебя по полной отделаем.
Все снова засмеялись. Один из них толкнул девушку сильнее, она упала, запнувшись о корни дерева, и расплакалась от боли. Шевалье решил больше не медлить. Он мог выйти из-за дерева бесшумно, но нарочно наступил на толстую сухую ветку, валявшуюся на земле. Деревяшка хрустнула так громко, что все присутствующие обернулись в его сторону.
– Доброй ночи, господа, – спокойно, почти без эмоций произнёс Андре, стягивая платок с лица.
– Это ещё что за дела? – усатый удивлённо поднял бровь. – Что за парижская шлюха?
Андре с недоумением оглядел себя. Да, кружевные манжеты были слегка излишни в этой ситуации, но серо-голубой камзол, расшитый серебристой тесьмой, был совсем не по нынешней парижской моде. В своей треуголке он больше походил на морского офицера. Затем, поняв недалёкие познания местных бандитов в моде, шевалье сосредоточился на происходящем.
