Сегодня я решил перестать молчать и рассказать свою историю. Кого-то удивит, что после двухтысячелетнего безмолвия я вдруг заговорил. Мне пришлось пройти через многое: от распятья на кресте до концлагерей Адольфа Гитлера. На моей памяти одно кровавое тысячелетие сменило другое. В моей голове столько ответов, что ко многим из них современный человек не готов, и при раскрытии всех секретов он примет их за бред сумасшедшего, поэтому отвечу лишь на малую часть всех ваших вопросов. Моя история удивительна уже тем, что я помню день своего рождения. В Библии написано об ангеле, который спустился на Землю с известием о рождении спасителя. И, действительно, через 9 месяцев родился мальчик, который вошел в Летописи как Иисус, но эта не я. Моя же история берет начало в ту же ночь в соседнем доме. Как сейчас помню, как свет свечей ослепил меня, в ту же секунду мою грудь впервые наполнил воздух, я с непривычки чуть было не подавился им, поэтому сильно напугался умереть так и не начав жить. Мое маленькое сердечко с силой сжалось и, разжавшись, выплеснуло из моего рта крик ужаса с последовавшими за ними слезами, фонтаном ринувшимися по горячим щекам. Сильные руки, принявшие меня, все еще держали. Я пробовал разглядеть его лицо, но, к своему несчастью, увидел лишь искаженную в ужасе гримасу, смотревшую на мать. Обернувшись в ее сторону в надежде, что хотя бы она даст ответ на вопрос: «Почему так угрюм мой отец?», увидел лишь немолодое женское лицо, прикрывавшееся руками, дабы никто не видел ее слез, но редкие всхлипывания сдавали деву. Смотря на нее мне хотелось ринуться к ней, чтобы успокоить. Вот только тело не слушалось. Сердце в груди рвалось от собственной беспомощности. Немая сцена между мной и матерью продолжалась недолго. Тот, кого я принял отцом накинул мне на лицо тряпку и понес. Куда, тогда не знал, но чувствовал необъяснимую тревогу. Дальше была долгая тряска, которая окончилась сильным ударом – это он бросил меня за городом, куда старались вымести все городские помои. Такая конспирация тогда мне была не ясна, лишь спустя годы я понял, что мои родители не хотели быть уличены в детоубийстве, поэтому отнесли умирать за город, но вопреки им я выжил. Когда отец кинул меня и ушел, то пробежавший по мне ветер раскрыл мое лицо, и я увидел загадочное звездное небо, оно не казалось холодным и пустым, а скорее наполненным глубоким смыслом, сокрытым в миллионах жемчужин на нем. Это были мои первые минуты счастья, под которые я сладко уснул.
Крысы, которые во всем своем множестве и разнообразии, водились в городе, а особенно на его перифериях, где жил бедный народ, излюбленный ими, вскормили меня, словно я был им братом. Странно, но животные отнеслись ко мне человечнее, чем собственные родители.
Я рос, и мышцы мои крепли. В 3 года еще не умел говорить, но спокойно разрывал крысу голыми руками пополам. Тяжело вспоминать те минуты, ведь приходилось убивать своих друзей, чтобы выжить. Первая одежда у меня появилась только в 4 года и представляла из себя шкуры крыс, связанных веревками, которые украл на ближайшем рынке. Тогда же у меня прорезался голос, но болтливым не был, ведь с животными долгих бесед не поведешь. После еще не раз приходилось красть еду и одежду. В 5 лет у меня появилась туника. Она была самого простого пошива, но не являлась рабской, что было для меня важно.
На протяжении следующих 10 лет я предпринимал свои воровские вылазки, с которых мне не всегда удавалось уйти с добычей, пока в 15 лет не открыл для себя такое явление, как общественная баня. Ее посещали только люди с туго набитым кошельком, но вряд ли мои тогда еще пустые карманы можно было хотя бы под лупой принять за полные монет, поэтому пришлось красть, что являлось не таким уж новым делом, а вот баня своей неизвестностью манила к себе, однако кто бы мог предположить, что там же совершу свое первое убийство.
