Бывали ли вы в Архангельском? Ежели нет, поезжайте, а то оно превратится… не знаю во что.
А. И. Герцен
Усадьбы богатого дворянства существовали в окрестностях Москвы издавна и в немалом количестве. Те, что находились вблизи столицы, выгодно отличаясь от далеких захолустных поместий, служили не для постоянного житья и не для того, чтобы приносить доход. Раскинувшиеся на загородных просторах, скрытые от любопытных глаз чудесными садами, они тешили самолюбие хозяев и поддерживали, как говорилось в старину, честь имени. Временем расцвета подмосковных усадеб считается конец XVIII – начало XIX века. Именно тогда в них работали приглашенные из Европы мастера, а их сиятельные владельцы, соревнуясь друг с другом в роскоши, тратили целые состояния на картины, книги, статуи, фарфор, видя в том не заботу о себе, а общественный долг.
«Представив село мое зрителям в виде очаровательном, – писал в завещании граф Николай Петрович Шереметев, владелец соседнего с Архангельским поместья, – думал я, что совершил величайшее, приятное, достойное удивления и восхищения публики дело, в коем видны мое знание и вкус…». Его детище в самом деле достойно похвалы, хотя справедливости ради нужно заметить, что прославленное шереметевское Останкино по удобству расположения и красоте окрестностей все же уступает Архангельскому. Устроенное на плоской голой равнине, оно лежит чуть дальше от столицы и не имеет «своей» реки, без которой трудно представить подмосковный пейзаж.
Все дороги Архангельского ведут к Москве-реке
Нынешнее Архангельское завершается там, где некогда начиналось – на обрывистом берегу Москвы-реки. Отсюда взгляду открываются заречные дали, только отсюда создается полное впечатление об ансамбле и только здесь можно осознать его колоссальный размер. Некогда с этого места княжескую усадьбу писали крепостные художники, пытаясь охватить взглядом все сразу: дворец, парк и маленькую старую церковь – единственную постройку, уцелевшую с тех времен, когда будущий дворцовый комплекс был всего лишь хозяйственной вотчиной.
Церковь без пения, село без хозяина
То немногое, что находилось на месте великолепной княжеской усадьбы до 1537 года, вряд ли заслуживало внимания чиновников. Хозяйство было мелким, поэтому звенигородские писцы в разъезжей грамоте упомянули не его, а близлежащее село. В документе, где определялись границы поместных земель, оно называлось Уполозами: к холму, где стояла деревня, река подступала крутой излучиной, поэтому здесь часто случались оползни. По селу именовался и его первый известный ныне хозяин – московский дворянин Алексей Иванович Уполоцкий, чья родословная осталась тайной из-за небрежности старых авторов. Такой же загадкой остался и вид его владений, но об этом можно догадаться, зная, как выглядела и на ком держалась типичная вотчина XVI века. Ее население составляли сам хозяин, его крепостные и свободные слуги. Все они жили в разных частях господского двора, так или иначе имея отношение к добротному деревянному дому, погребам, конюшням, хлеву, птичнику и курным избам, где обычно селили холопов.
К хозяйским хоромам, словно желая найти защиту от нужды и врагов, тянулись крошечные (в 2–3 избы) деревеньки, населенные вольными крестьянами. Похожий облик в последние годы правления Ивана Грозного имели и Уполозы – сельцо, стоявшее на высоком берегу реки, не примечательное ничем, кроме, как говорилось в грамоте, «церкви без пения да двух дворов вотчинниковых». Сам вотчинник, представляя собой лицо не слишком важное, больше в документах не фигурировал никогда, в отличие от своего хозяйства.
Следующие сведения об Уполозах относятся к XVII веку. В ту пору государство русское, миновав Смутное время, проходило испытание голодом, слабой властью, малыми, но беспрестанными войнами, к тому же отдавая последние силы борьбе с польской шляхтой. Результатом этого стали выморочные деревни, которые продавались порой за бесценок, лишь бы сбыть с рук уже не доходное, но по-прежнему хлопотное хозяйство. Именно таким представлялось мужнино наследство вдове Любаве Уполоцкой. Деревенька была очень дешево куплена братьями Киреевскими, а вскоре перепродана и далее в течение двух десятков лет поочередно принадлежала боярам Шереметевым, Одоевским, Черкасским.
