– Ты и так уже сделал более чем достаточно, Ри, – голос Фэба звучал глухо, почти без выражения, он сидел очень прямо, но было видно, что держится Фэб из последних сил. Если бы не Кир, сидящий рядом, и незаметно поддерживавший Фэба под локоть, тот имел бы все шансы свалиться. Опасаться того, что Фэб переиграет, не следовало. Во-первых, дипломатический опыт у Фэба был огромен. Во-вторых, потрясения последних дней не прошли для него даром. И всё-таки…
– Я сделал то, что следовало сделать, и не надо думать, что это доставило мне удовольствие, – сухо, даже как-то излишне сухо ответил Ри. Связь была прекрасная, и позволяла уловить малейшие нотки изменения интонации в его голосе. Показное безразличие. И тщательно скрываемое раздражение.
– Сделал то, что следовало сделать? – повторил Фэб. – Ты убил часть моей семьи, убил тех, кто был мне дороже всего, что есть на этом свете. Твои вандалы надругались над их телами. А теперь ты даешь нам понять, что даже похоронить их так, как мы хотим это сделать, ты нам не дашь, потому что похороны будут проходить под надзором твоих верных клевретов.
– Я должен удостовериться… – начал Ри, но его перебил Кир.
– В чем удостовериться, сука? – ласково спросил он. – У тебя материалов гистологических мало осталось, что тебе еще от нас нужно, вонючая сраная падаль?!
– Кир, не надо, – попросил Фэб.
– Надо, – отрезал Кир. – Мне теперь если из-за чего вообще будет смысл жить, так только из-за мысли о том, что существует вероятность, что я горло ему вырву, и в задницу засуну!..
– Кир, всё, – приказал Фэб. – Довольно. Вот что, Ри. Похорон под надзором не будет. Если ты не снимешь своих сотрудников, мы просто останемся на орбите планеты. Потом…
– Надолго ли останетесь? – в голосе Ри звучала явная издевка.
– Это не имеет значения, – Фэб прикрыл глаза. – По всей видимости, на длительный срок. Дальше будем действовать по обстоятельствам.
– Это апофеоз идиотизма, – в голосе Ри звучало недоумение. – Более тупой угрозы, если это угроза, невозможно даже представить себе. Потому что, для начала, чем это в принципе мне может угрожать?
– Ничем, это не угроза, – пожал плечами Фэб. Снова прикрыл глаза. – Я даже не пытаюсь воззвать к твоей совести, Ри. Потому что у тебя ее не осталось. Я просто констатирую факт: еще раз унизить их, пусть даже и в смерти, и поиздеваться над ними я тебе не позволю.
– Ссыкло, – вдруг с отвращением в голосе произнес Кир. – Фэб, он же их боится! Он их, мертвых, боится, ты понимаешь? Или невероятный гений всё никак не может забыть модель Хайдельберга, и собирается потом их откопать и распихать кусками по новым приборам? Маразм. Зачем тогда отдал тела? Эй, ссыкло, не молчи! То, что ты поехал крышей, мы уже давно поняли, но эта вот херня, которую ты сейчас творишь, она тебе зачем? Ты можешь внятно объяснить, для чего тебе нужно это наблюдение, в чем ты хочешь удостовериться? В том, что мы их не оживим? Или как? Тебе явно мало, но мало – чего именно?! – Кир, забывшись, начал орать. – Что тебе еще надо?! Ты уже уничтожил их, ты уничтожил нас, всех нас, так чего ты от нас еще хочешь? Не будем мы высаживаться. Незачем. А еще лучше – сперва их в движках спалим, потом сами… придумаем что-нибудь.
– В твоей религии, Фэб, самоубийство считается грехом, – напомнил Ри.
– Какая теперь разница? – беззвучно ответил Фэб.
– А что про эту идею сказала вам Роберта? – Ри последние полтора года называл Берту именно так. Подчеркнуто-отстраненно.
– Не твое дело, – отрезал Кир. – В общем, так. Озвучиваю два варианта развития событий. Первый: ты не отзываешь своих шавок, мы остаемся на орбите, проходит какое-то время, и всё содержимое корабля отправляется туда же, куда ты отправил наших. Экипаж, разумеется, уйдет, у нас тут не один корабль, как ты знаешь. Второй: ты убираешь свою шваль, мы садимся, хороним своих, и остаемся на планете.
