Первое, что я осознаю – густая кромешная тьма, как будто мир заканчивается где-то в паре метров над головой. Я словно попала в царство вечной ночи – затхлой, без единого дуновения, опустившаяся над этим местом пологом мрака.
И, кажется, я оглохла. Ни единого звука не доносится до моих ушей, только отчаянно бьющееся в груди сердце сотрясает ударами тело. По спине ползет липкий страх, накатывает волнами, заставляя леденеть в жилах кровь. Хочется сжаться, спрятаться, исчезнуть, чтобы живой морок потерял меня из виду многотысячными невидимыми глазами, но я чувствую, что это невозможно. Я как светлячок, призрачный, но достаточно яркий источник света, притягивающий взгляд ощеренного мрака.
А еще я отлично вижу очертания предметов на расстоянии три – пять метров, а дальше все тонет в непроницаемой апокалиптической тьме. И это так странно.
Я смутно помню, что была здесь. Не по своей воле.
Не могу сказать откуда, но я знаю, что справа от меня открытая площадка. Может, поле, может, луг, спускающийся покато к реке, которая впадает в большое озеро. Слева – опаленные огнем, как и все здесь, деревья. И мне почему-то видятся дубровник с раскидистыми дубами на синем и сиреневом ковре, как будто я была здесь при свете солнца, но последнее видение: голые ветви, как старческие высохшие руки, поднятые к небу, и охватившее их пламя с кишащими угрожающими тенями.
А еще знаю, если перейти поле и спуститься вниз, будет дорога, ведущая к мосту. За мостом огромный замок, словно корона, венчающий самую высокую гору горного хребта. В памяти вспыхивают видения – нечеткие, обрывистые, исчезающие, как только пытаешься зафиксировать их в сознании.
Просто знаю. Déjà vu.
И это пугает еще больше.
Осторожно ступаю вперед.
Хруст.
Кости.
Мертвецов здесь сотни, тысячи. Голые, полусгнившие, только начавшие разлагаться. Рассеченные тела, отрубленные головы, вывалившиеся внутренности – и кровь. Местами она так и не впиталась в землю, застыв натекшими лужицами. В темноте она кажется черной и маслянистой. А еще трупы, не подверженные тлению, рядом с гниющими мертвецами. Гигантские летучие мыши, единороги, двурогие крылатые кони, твари, похожие на огромных волков, крылатые и бескрылые ящеры… И люди. Отличные от тех, кого мне привычно называть людьми. Хорошо сложенные великаны, коренастые коротышки, среднерослые суровые качки с грубыми чертами и формами, тонкокостные красавцы. Женщин с крыльями. С белыми крыльями.
Многие мертвецы как будто спят, дожидаясь пробуждения, но тела их не дышат, не дрожат веки, глаза, устремленные в небо, безжизненны и пусты. И только я могу нарушить их вечный покой – щупая пульс, оттаскивая впившегося острыми зубами в шею гниющий труп.
И каменные крылатые статуи, не то людей в зверином обличии, не то животных, похожих на людей – с кристаллами драгоценных камней вместо глаз. Кому понадобились статуи посреди сражения? Каменные изваяния смотрятся здесь нелепо и неуместно, будто их сбросили с неба. Некоторые расколоты. Мне приходит на ум, что мертвецы пытались украсть эти статуи, воров настигли – и завязалась кровавая битва.
Да, я уже была здесь, сотни раз бродила, исследуя местность, углубляясь все дальше от того камня, возле которого обнаруживаю себя снова и снова. Я могу бродить здесь часами, как будто попадаю в какую-то ловушку.
Уф, я во сне! Сразу становиться легче, я начинаю успокаиваться. Паника, заполнившая душу, отступает.
Этот сон снится мне, сколько я себя помню. Кто-то летает, кто-то падает, а мне снится ночь с мертвецами и страшное побоище, в котором нет ни выживших, ни победителей – все они достались царству мрачной и бесконечной Ночи, как будто сама Смерть решила до скончания времен увековечить бесславный конец воюющих.
