Катя.
Младенческий плач мне послышался ещё утром. В недоумении выбежала на улицу босиком, трава мокрая, ноги быстро вымокли. Остановилась. Прислушалась – ничего особенного. Обычное утро на задворках цивилизации. Эта дача принадлежала моей семье целую кучу лет, но никто ею давно не пользовался. А теперь, когда у моего отца появилась новая жена, я сбегала сюда при первой же возможности. Во-первых чужая женщина напрягала, во-вторых своей недвижимостью я до сих не обзавелась.
– Послышалось, – заключила я.
Наверняка – жить здесь особо было некому, слишком неудобно и от города далековато. Соседний дом стоял заброшенным уже лет десять точно, двор порос бурьяном, забор упал.
Плачущему младенцу было неоткуда взяться. У меня не было детей, но тот горький, едва различимый звук сыграл на самых потаенных струнах моей души и сердце тревожно сжалось.
– Скоро на работу, – напомнила себе я.
Снова посмотрела на соседний дом. Мне показалось, что там, за стёклами, наполовину битыми, кто-то прошёл. Стало жутко и я торопливо вернулась в дом, благо до электрички, которая ходит один раз в город и один раз обратно осталось минут сорок, а мне идти целых двадцать. Обула кеды, туфли сунула в сумку – перед работой переодену, идти по разбитой колесе на каблуках это целое испытание.
Дорога шла через лесок. Редкий, берёзы да кривые ёлки, но торжественно, как только в начале осени бывает, печальный. Обычно эта вынужденная утренняя прогулка приносила мне удовольствие, но не сегодня. Сегодня меня не отпускала тревога. И лес шуршал так таинственно, и надрывный детский плач не шёл из головы. А потом в монотонный шелест листьев вмешался другой звук. Шаги. За мной точно кто-то шёл.
Народу в дачной деревне было немного, но единственная утренняя электричка была весьма востребованной. Не нужно бояться. Но шаг я тем не менее прибавила.
– Девушка! – окликнули меня сзади.
Ну, вот. Появился соблазн бежать стрелой в лес, куда подальше. Слишком этот голос был вкрадчив. Такой же таинственный, как и шёпот леса этим утром. У меня по коже мурашки и чёткое понимание чего-то неизбежного. Вспомнила отрывки криминальных новостей – распростертые, истерзанные женские тела. Лишённые стыда и стеснения, как и жизни. Но я то пока жива. Убежать я не сумею – фантастика. Можно поорать – вдруг где-то грибники шарахаются, или на электричку кто идёт. А ещё судорожно вспоминаю, приличное ли на мне белье. Лежать мёртвой в старых трусах не хотелось отчаянно.
– Пожалуйста! – попросил мужчина сзади и я все же обернулась.
Первое, что бросилось в глаза – он не брит. Его щеки поросли тёмной щетиной. И глаза тоже тёмные. И тёмные, как смоль вооосы. Смотрит пронзительно, а я все никак не могу вспомнить, в каких трусах предстоит умирать. Потому что такой убить может. Он слишком силен. Слишком высок. Его руки…
– Что вам нужно? – пропищала я, хотя в общем и целом умела разговаривать нормально.
– Подскажите мне дорогу до станции.
Так, выдохнуть – пока не убивает.
– Одна дорога, – ответила я, и голос дребезжит, как крышка на закипающем чайнике. – Просто идите и все. Эта дорога.
Он улыбнулся и его лицо разом помолодело и даже самую капельку подобрело. Но я помнила, что маньяки часто похожи на самых обычных людей. И да, электричка уже скоро.
– Помогите мне, пожалуйста, – и сделал шаг ко мне. Я отшатнулась, но шаг этот…он был полон боли. Ему было плохо, моему бандиту с лесной дороги. – Боюсь не дойти.
Я вздохнула. Подошла, не без робости, к нему ближе. Все моё естество кричало – беги прочь! Но… Не помочь я не могла. Подошла и прикинула, ну, как я, со своим весом в пятьдесят кг сумею помочь этой груде мыщц?
– Вы ранены? – робко спросила я.
