– Мама, тебе не кажется, что мы кое-что забыли?
– Что?
Женщина, согнувшаяся под тяжестью огромного пакета, набитого всякой вкусной всячиной, обернулась. В ее голосе звучали растерянность и досада.
Мальчик лет двенадцати, склонив набок вихрастую голову, укоризненно посмотрел на нее.
– "Что"? Что ты обычно забываешь купить?
Женщина улыбнулась. Улыбка очень шла ее миловидному лицу. "Вороньи лапки" тонких морщин разбежались от уголков глаз, стали чуть четче и глубже.
– Валерик… – они были с сыном почти одного роста, но пакет с продуктами почему-то тащила именно она. – Мог бы напомнить и раньше, в магазине. Возвращаться я не собираюсь.
– Ну ма-а-ама-а-а…
– Нет, сынок, попозже. Сначала пообедаем, потом уже мороженое. Ладно?
Мальчик надул губы и наклонил голову. Женщина поспешно отвернулась. Она не любила, когда сын капризничал, причем капризничал в такой явной форме, всем своим видом давая понять, что он сильно – "ты понимаешь, мама? сильно!" – недоволен.
В такие моменты он становился похож на отца, и хотя Марина понимала, что упрямство – не самая плохая черта в мужском характере, но все же… упрямство, доставшееся в наследство от отца – не та вещь, которую она могла бы одобрить.
Тонкие целлофановые ручки пакета больно резали пальцы. Она переложила его в другую руку и двинулась вперед.
Если она сейчас обернется, это будет означать долгую дискуссию, которую все равно придется прервать; какой-нибудь грубой (и наверняка глупой) фразой. "Нет, и все!". Или – что еще хуже – "я сказала – нет!".
Поэтому она просто пошла к дверям дома, прислушиваясь к шагам за спиной. Валерик постоял немного, а потом пошел за ней следом. Марине не нужно было оборачиваться, чтобы понять, какое у него сейчас лицо: взгляд исподлобья и жесткий очерк по-детски пухлых губ.
Сын взрослел – как-то очень быстро. Ей казалось, что Валерик взрослеет не по дням, а по часам, и она была вынуждена с горечью признать, что не готова к этому. Ну, может, она была готова это понять. Но не принять.
"Не хватало нам только поссориться из-за мороженого", – подумала она.
– Мне кажется, – сказала она – достаточно громко, чтобы Валерик мог ее слышать, – эта новая игра, которую мы купили, куда интереснее и сложнее предыдущих…
Это был правильный ход. Шаги ускорились и переместились из-за спины куда-то влево.
– Ну, не знаю, чего там "классного"…
"Словечко. Я сказала не "классная", а интересная". Но вслух это говорить не стоило – иначе ее часть диалога свелась бы к постоянным замечаниям.
– Обычная "стрелялка", – продолжал сын. – На среднем уровне сложности я пройду ее за два дня. Ну, может, за три. Перестреляю всех монстров и загоню их обратно в преисподню.
Марина подавила невольный вздох. Новое поколение выбирало "Пепси". "Три мушкетера" пылились на полке. Она кивнула своим мыслям, но Валерик расценил это по-своему.
– Правда, я не уверен, что наш компьютер ее потянет. Пора уже менять "железо", – интонация сына была выжидательной. Видимо, он хотел развить эту тему. В обмен на временно забытое мороженое.
Марина на мгновение застыла. Покупка нового компьютера в ее планы никак не входила. А детальное развитие этой темы означало еще один спор. Внезапно Марина почувствовала себя беззащитной и беспомощной. И от этого она еще больше разозлилась на упрямство и эгоизм сына. "Впрочем, эгоизм в его возрасте – вещь совершенно нормальная. Но ведь… Его отец так и остался эгоистом. Может, все дело в том, что ОНИ никогда по-настоящему не вырастают? Так и остаются маленькими, требовательными, изнеженными мальчиками?".
ОНИ – так она называла мужчин. Существ, которые думали только о себе, и ни о чем больше.
Марина поднялась на три невысокие ступеньки; чуткий фотоэлемент, уловив приближение человека, услужливо распахнул стеклянные двери.
