… Я клянусь, что скорее отдам свою жизнь, чем допущу, чтобы моя жена и дети, родители и сестры и весь белорусский народ снова терпели большевистские издевательства и неволю…
Из присяги солдат Белорусской краевой обороны
В советской литературе, посвященной Великой Отечественной войне, за Белоруссией прочно закрепилось название «партизанская республика». В этом названии отразилось все: и прекрасные условия для малой войны, и количество партизанских отрядов, и героизм народных мстителей в их борьбе против немецких оккупантов. Давая Белоруссии такое название, историки и публицисты как бы подразумевали, что все, без исключения, население этой республики либо было партизанами, либо сочувствовало им. Во многом оно так и было. Но, и это сейчас уже не является секретом, были и те, кто вполне искренне мог идти на сотрудничество с врагом во имя каких-то своих целей.
Сейчас историки определяют деятельность этих лиц однозначно – коллаборационизм. Однако эту проблему нельзя рассматривать только с чисто академической точки зрения. Многие общественно-политические «вызовы» современности, на которые вынуждено «отвечать» все наше постсоветское общество, уходят своими корнями именно в годы Второй мировой войны и связаны именно с проблемой коллаборационизма. Более того, эти «вызовы» не просто связаны с ней, а являются прямым следствием тех неоднозначных и трагических событий, когда более миллиона советских граждан разных национальностей встали в ряды германской армии и сражались против своих соотечественников до самых последних залпов войны.
Советские исследователи и публицисты трактовали выбор коллаборационистов однозначно отрицательно. Такая позиция не давала возможности даже приблизиться к объективному пониманию данной проблемы. Тем не менее на то были свои причины. Как сейчас известно, большинство коллаборационистских проявлений имели в своей основе национализм и антикоммунизм. И это – другая сторона проблемы сотрудничества советских граждан с военно-политическими структурами Третьего рейха. Кто-то делал это исходя из социальных мотивов, а кто-то – руководствуясь установками своей идеологии.
Сейчас трудно сказать, что в тех условиях было лучше: замалчивать или всесторонне обсуждать эту болезненную тему. Фактом остается только то, что в непростых социально-политических условиях, сложившихся после распада СССР, национальная подоплека коллаборационизма проявилась полностью. Во многом это было связано с национальным возрождением в бывших советских республиках. Зачастую этот процесс сводился к пересадке на постсоветскую почву тех идей, которые идеологические предшественники нынешнего поколения националистов выработали до Второй мировой войны, а уже развили и попытались реализовать при содействии нацистов. Так, например, произошло во всех странах Балтии. В Белоруссии также пытались предпринять нечто подобное, однако после прихода к власти президента Александра Лукашенко этот вопрос закрыли.
В связи с этим следует подчеркнуть, что всестороннее изучение истории белорусских коллаборационистских формирований, научный, а не идеологический подход к ней не носят исключительно белорусский характер. В целом это – часть проблемы военного коллаборационизма советских граждан в годы Второй мировой войны. И она, наряду со своими нюансами, имеет много общего с подобными явлениями в других советских республиках и среди других наций и народностей СССР. Поэтому научно-практическая и общественно-политическая актуальность этих, казалось, давно минувших событий не вызывает сомнений.
