Солнце согревает кожу, прикасаясь к
ней своими ласковыми лучами… Прохладный ветерок обдувает с
особенной нежностью, присущей материнским объятиям… Нет никаких
обязательств… Хочется летать…
И наверное, у меня бы вышло
взлететь, если бы не…
Противный свист в ушах будто бы
выталкивает меня из волшебной сказки, в которой мне легко и хорошо,
как никогда. Я пытаюсь поднять веки, но мгновенно щурюсь из-за
слепящего света. В глаза будто бы кто-то насыпал горсть песка. Даже
слёз нет, чтобы стало немного влажнее, и это неприятное ощущение
пропало. Голова кружится, и перед глазами всё плывёт, поэтому я не
могу разглядеть своё окружение и понять, где именно нахожусь.
В попытке подняться, я кричу от
боли, которая бьёт по вискам, как молот по наковальне, и
пронизывает всё тело. Мне тяжело, и я не могу даже пошевелиться
толком. Дышать трудно. Лёгкие будто бы сжимаются и не принимают
кислород.
Слышу голоса и немного поворачиваю
голову в сторону, из которой они исходят. Люди в белых халатах
толпятся около меня, кто-то ставит укол, и по венам начинает
разливаться приятный холодок.
Я в больнице? Но почему?
— Марина, — шепчу я. — Марина…
И отключаюсь.
Я совсем ничего не помню, когда
снова открываю глаза. Боли теперь уже меньше… Кажется… Однако
попытка пошевелиться срывается с моих губ протяжным стоном. По мне
словно проехал трактор, так сильно болит каждый миллиметр тела.
Что случилось? Почему я в таком
состоянии? Я помню, как поссорилась с боссом и решила написать
заявление по собственному, а потом пустота…
— Не пытайтесь встать, пожалуйста! —
бьёт по ушам хрипловатый женский голос.
Я поворачиваю голову и вижу
медсестру. Женщина уже в возрасте: на её лице прослеживается
паутинка морщинок, а под глазами пролегли глубокие тени. Она даже
не пытается закрасить седину волос, скорее всего, устаёт на
работе.
Сделав глубокий вдох, я ощущаю боль
в районе грудной клетки. Во рту всё пересохло, а губы потрескались
и теперь болят. Я смотрю на женщину умоляющим взглядом, не зная,
получится ли выдавить из себя хоть слово.
— Пи-и-ить… — шепчу я. —
Пож-жалуйста.
Она кивает, выходит из палаты, а я
погружаюсь в мысли и пытаюсь вспомнить, чем закончилось моё
увольнение. Ничего не идёт в голову, а когда пытаюсь надавить на
себя, в голове пульсирует. Возникает такое ощущение, словно что-то
разрывается в мозгу, причиняя мне страдания.
Медсестра возвращается со стаканом,
наполовину наполненным водой. Меня охватывает обида, и хочется
спросить, не могла ли она налить ещё меньше, но жажда сильнее
меня.
Я немного приподнимаю голову,
обхватываю трубочку губами и принимаюсь жадно пить, но вода быстро
заканчивается, и я разочарованно гляжу на пустой стакан.
— Можно ещё? — спрашиваю я.
Теперь говорить куда легче, но я не
утолила жажду полностью. Мне хочется ещё и ещё. Я смотрю на
медсестру, а она лишь пожимает плечами и немного кривит уголки
губ.
— Тут как доктор скажет. Я сообщила,
что вы пришли в себя, и она скоро придёт, чтобы провести
осмотр.
— Что со мной случилось? — осторожно
спрашиваю я.
— А вы разве не помните? —
удивляется медсестра.
— Нет… Я бы не стала спрашивать,
если…
— Вас сбила машина. Вы не
беспокойтесь, Ваш муж уже позаботился о том, чтобы виновника
наказали.
— Муж?
Самое время хохотать в голос, потому
что у меня никогда не было мужа. Меня с кем-то спутали? Медсестра
смотрит на меня, как на сумасшедшую, а мне и сказать нечего. Если
бы не эта тупая пульсация в висках, я бы точно засмеялась.
— Ваш муж, верно. Константин
Александрович оплатил вам отдельную палату и должный уход. Он очень
заботливый и любящий человек. Повезло вам с ним.
Повезло? Как мне могло повезти, если
я ничего не знаю о его существовании? Теперь желание рассмеяться
сменяется злостью. Во что я вляпалась? Говорила же мне мама, чтобы
не шла против неё и помогала ей в бизнесе, так нет… Сделала всё
по-своему. И теперь получила наказание. Или это не наказание?