О морали тут думать не пристало.
Голова болит… ужасно. Где же я так приложилась? Да и вообще, почему так холодно? Не помню.
Надо открыть глаза. Надо, во что бы то ни стало, открыть глаза.
Ощущение, что веки налились свинцом. Ну давай же.
После нескольких провалившихся попыток глаза все же приоткрываются.
Грубые каменные стены, маленькое зарешеченное окно под самым потолком. Я лежу прямо на полу. И ужасно холодно.
Надо подняться… Хотя бы пошевелиться….Ну же!
Боль резко и сильно хлестнула по телу, едва я попыталась. Она пронзила насквозь, и я почувствовала, что опять теряю сознание.
И снова темнота.
***
Второе пробуждение прошло немного легче. Если это можно назвать пробуждением. Скорее меня просто выкинуло из забытья. На этот раз удалось с трудом, напрягаясь изо всех сил, сесть. Прислониться к стене. Запрокинуть голову и хрипло, жадно дышать. И осознавать, что я совершенно не представляю, как же сюда попала.
Огромным усилием удалось поднять руку к лучу света, пробивающемуся из окошка. И сразу же захотелось опустить ее обратно в темноту.
Ладонь была залита кровью, а на тыльной стороне виднелись глубокие, длинные, рваные раны. Из одной торчал кусок лезвия.
ГДЕ я?
Да и вообще, кто я такая? Что я здесь делаю? Как же больно.
***
Прошло несколько часов.
Мне было страшно. За все время, что полусидела-полулежала в комнате, я не слышала вокруг ни единого звука, за исключением своего дыхания.
Поэтому, когда за стеной резко послышался звон (очень напомнило лязг цепей), меня подбросило от неожиданности. Противоположная стена отъехала в сторону, и внутрь вошло несколько человек.
Первым стоял карлик в длинном зеленом бархатном плаще, полностью скрывавшем фигуру. Капюшон был низко надвинут и не позволял увидеть лицо. Но из-под него на меня смотрели шесть. нет, трудно назвать это глазами. Шесть ярких красных точек. В руке он держал небольшой шарик иссиня-черного цвета, который светился изнутри.
Сзади него столпились люди в доспехах. У всех были оголены мечи.
Явно плохое начало.
Карлик сделал шаг вперед и поднял шарик повыше, чтобы он выхватил из темноты мою фигуру.
Признаться честно, мне захотелось заорать от страха, когда этот уродец подошел ко мне и наклонился, схватив меня за подбородок. Пальцы у него были холодные, тонкие, неживые. Я хотела вырваться, но любое, даже самое незначительное движение вызывало мучительную боль. Карлик разжал пальцы и тихим, хриплым голосом произнес:
– Ну вот, Яска, ты и попалась. И где же теперь та наводящая на всех ужас воительница?
Этот тип явно издевался. Я только собралась открыть рот, но тут он со всего размаху ударил меня по лицу.
Боль медленно и лениво расползлась по щеке, но это был сущий пустяк по сравнению с тем, какие ощущения я испытала, упав на сломанные ребра. Я изо всех сил стиснула зубы, но тихий стон все же вырвался.
Шестиглазый тем временем повернулся к воинам, стоящим сзади:
– Она не продержится до казни. Даже стоять не может. Надо её хоть немного подлатать. Так, несите тело во временную камеру.
Тело? Нехорошо звучит. Будто я уже труп. Стоп!!! Казнь?!!! Какая казнь? Я ничего не делала! Точнее, я не помню, что я делала…. Я вообще о себе ничего не помню!
Воины положили меня на носилки и вынесли в коридор. Я не шевелилась, тупо смотря в каменный потолок. Что толку сопротивляться? Карлик верно сказал: я даже стоять не могу.
Мы прошли по нескольким лестницам вверх, миновали десяток коридорчиков, и меня внесли в довольно просторную комнату, положив на широкий стол в середине.
Воины вышли, а шестиглазый навис надо мной, шепча какие-то непонятные слова. С его пальцев, танцующих по моей коже, стекали искры. Так длилось несколько минут, а затем карлик резко ударил своей ладонью по моей груди, отчего сердце часто-часто забилось, а затем сунул мне в рот пилюлю фиолетового цвета. После чего вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
