Мы хотели бы выразить благодарность всем, кто помог нам в подготовке этого издания. В первую очередь – Франсуа Боддару, наследнику Луи Альтюссера, принявшему решение опубликовать эти тексты и неизменно оказывавшему нам доверие. А также:
Режи Дебре, Сандре Саломон, Полетт Тайеб, Мишель Луа, Доминику Лекуру, Андре Тозелю, Станисласу Бретону, Элен Труазье, Фернанде Наварро, Габриэлю Альбьяку, Жан-Пьеру Сайгасу… – за предоставленные документы и ценные свидетельства, позволившие подготовить это издание в наилучших условиях. Однако ответственность за публикацию лежит исключительно на нас.
Отдельная благодарность сотрудникам IMEC, особенно Сандрин Самсон, проделавшей огромную работу по систематизации архива Альтюссера.
Вероятно, многим покажется возмутительным, что я не замолчал после того, что совершил, – как и после освобождения от уголовной ответственности, которым, как говорят, «воспользовался».
Но если бы не это освобождение, мне пришлось бы предстать перед судом. А если бы пришлось – мне пришлось бы отвечать.
Эта книга – мой ответ, который в ином случае от меня потребовали бы. И всё, о чем я прошу, – чтобы мне дали возможность его дать. Чтобы позволили сейчас то, что тогда было бы обязанностью.
Луи Альтюссер
Конечно, я понимаю: мой ответ здесь – не в рамках судебной процедуры (которая не состоялась) и не в той форме, какую он принял бы в зале суда. Но разве отсутствие этой процедуры, ее правил и формы не делает то, что я попытаюсь сказать, еще более открытым для общественной оценки – и свободной интерпретации? Во всяком случае, я на это надеюсь. Мой удел – успокаивать одну тревогу, бросаясь в объятия других.
Так, как я это помню – ясно и в мельчайших деталях, выгравированное во мне всеми испытаниями и навсегда.
Между двумя ночами – той, из которой я вышел, не зная, какая она, и той, в которую мне предстояло войти, – я расскажу когда и как. Вот сцена убийства, какой я ее пережил.
Внезапно я стою в халате у изножья своей кровати в квартире в Высшей нормальной школе. Серый ноябрьский свет (это было воскресенье, 16-го, около девяти утра) льется слева из высокого окна, обрамленного старыми, выцветшими алыми портьерами в стиле ампир, истерзанными временем и выгоревшими на солнце.
Передо мной – Элен. Она лежит на спине, тоже в халате.
Ее таз – на краю кровати, ноги беспомощно опущены на ковер.
Я стою на коленях рядом, склонившись над ней, и массирую ей шею. Я часто молча массировал ей затылок, спину, поясницу – научился этому у Клерка, товарища по плену, профессионального футболиста, знатока своего дела.
Но на этот раз я массирую переднюю часть шеи. Я давлю большими пальцами в ямку у основания горла и, не ослабляя нажима, медленно веду их вверх – один вправо, другой влево, к плотной области под ушами. Массаж «V-образный». Я чувствую сильную усталость в предплечьях – массаж всегда дается мне тяжело.
Лицо Элен неподвижно и спокойно, глаза открыты, смотрят в потолок.
И вдруг меня охватывает ужас: ее глаза слишком долго не моргают, а главное – между зубами и губами лежит короткий кончик языка, непривычный и безмятежный.
Я видел мертвых, но никогда в жизни не видел лица задушенной женщины. И все же я знаю – это задушенная. Но как? Я вскакиваю и кричу:
– Я задушил Элен!
В панике я бросаюсь через всю квартиру, сбегаю по узкой лестнице с железными перилами во двор, к высоким воротам, и несусь к лазарету, где знаю, что найду доктора Этьена. Он живет на втором этаже.
Никого нет – воскресное утро, школа почти пуста, все еще спят. Ору, взлетая по лестнице:
