Эту странную женщину иногда зову Мадам Энзим. А странная потому, что не хочет… или не умеет жить спокойно, да и тех, кто рядом будоражит своим чувствованием жизни и как-то сказала ей об этом, назвав катализатором, на что она, усмехнувшись, ответила:
– Тогда уж лучше зови меня не этим громоздким и длинным словом, а из терминологии моей профессии: энзим. – Удивлённым взглядом дала понять, что слышу этот слово впервые, и тогда она пояснила: – Энзимы – ферменты, ускоряющие химические реакции в живых системах.
– Ну что ж, тогда, для пущей изящности буду звать тебя Мадам Энзим.
На том и порешили.
А познакомилась с ней недавно, при турпоездке в Минск, и теперь она иногда приезжает ко мне в гости с мужем художником. Бродим в соседнем сквере или ездим в более дальнюю, еще не столь «причёсанную» рощу, где можно побродить по еще не закатанным асфальтом тропинкам, прислониться к березке, посидеть на нашем любимом валуне, оглядывая дали, раскинувшиеся за рекой. И почти каждый раз Дина выкладывает мне нечто, будоражащее и моё воображение, после чего думаю, думаю… А, может, странная и я, раз цепляюсь за её сюжетики? Но зачастую есть, есть в них нечто, ведь иначе не потянуло бы выткать из её «витальных историй», как она их называет, вот этот небольшой рассказ. Конечно, кое-что в нём не так, как у неё, – что-то опустила, что-то додумала, сплетая из её коротких реплик нить потолще, – но так ведь как без этого, если собираешься что-то поведать?
Она сварила утреннюю кашу, стала выкладывать на тарелочку и ложка зазвенела о стенки кастрюльки. «Словно трезвоню, – подумала. – И Фима слышит этот трезвон, а завтракать не идет».
– Чего завтракать не идешь? – почти крикнула, чтобы долетело в его комнату.
– Ты же не приглашала, – услышала.
– А ты не слышишь, что ль… по ком звонит колокол? – вдруг вспыхнуло название романа Хемингуэя1.
И пришел:
– Но он же не по мне звонит?.. надеюсь.
– Может, и не по тебе… а по нас.
– А зачем? – усмехнулся.
– А ты как думаешь? Может, подскажешь? А то я не…
– А не хочу я думать, – прерывает, – и буду просто есть кашу.
Присели. Едят. Она:
– Ну ладно, не думай зачем звонит колокол, я сама… А что скажешь насчет того, что дети собираются зимой на лыжах кататься в Польшу, а я не советую.
– Почему?
– Они же недавно там были, пускай съездят еще куда-либо.
– Но в Польшу дешевле.
– Пусть подсобирают денег и махнут в Испанию или во Францию.
– Пусть и во Францию.
– А тебе уже все равно, куда им махать, – усмехнулась. – Был бы только телевизор.
– В общем-то, да.
– А вот мне еще не всё… всё равно.
– Ну и поезжай куда хочешь.
– Поехала б… да денег нет, – тренькнула ложкой по тарелке. – Да и не приглашают.
И он понимает намек, но молчит какое-то время, а потом:
– Ну и нашла бы в свое время себе богатого, чтоб приглашал, а то вышла за художника с неясной перспективой.
– Но ты же был талантлив, писал отличные картины, – сорвалась на упрек. – Я же не знала, что погасишь свой талант так скоро и что потом…
Нет, не скажет она ему о «потом», тем более, что он, ничего не ответив, доест кашу, поставит тарелку в раковину и выйдет.
А сегодня, изменив городскому скверу и роще, пригласила я мадам Энзим и Фиму съездить на участок поля, недавно купленный моим сыном и на обратном пути навестить моего знакомого, который живёт один в старой хате и пишет роман.
Моросит. Пасмурно, словно опускаются сумерки… Да, не лучшую погоду выбрал сын для знакомства со своим приобретением, но в выходные дни погоды не выбирают, да и надеялись, что через какое-то время тучи развеются, а они лишь осели и плотненько занавесили небо.
