Богиня Чортичо. Про черную руку, питонцев, платье в горошек и красивую девочку из прошлого века

© Текст. Стелла Иванова, 2020

© Иллюстрации. Павел Павлов, 2020

© Оформление. БОМБОРА, 2020

«Честно сказать, детство я вспоминать побаиваюсь. Это как после долгого отсутствия приехать в старый бабушкин дом, в котором выросла, где все знакомое на ощупь, по запаху, по ощущениям. Все то, да не то. Все так, да не так. И секретик – красная фольга от конфеты «Гулливер» со слегка облезшей бусинкой в середине, по бокам нарядные мелкие камушки, все это счастье под прозрачным стеклышком, и зарыт глубоко, в далеком углу двора, а для надежности присыпан хвоей и высохшими листьями. И о нем помню я и больше, кажется, никто.

Но не хочется раскапывать этот секретик. Не хочется на него любоваться. И некогда. И боязно. И – лучше вообще не ворошить прошлое.

Но!

Иногда влетаешь в воспоминания на секунду. Как на пыльно-солнечную веранду в детстве. Тут вот ведро, зеленое, эмалированное, на боку вмятина, эмаль откололась, и черная, похожая на голову Энштейна блямбина – вот она. И кружка, тоже эмалированная. Но голубая, в белый горох. Зачерпнуть из ведра воды, и пить, пить, пить, взахлеб, обливаясь, чувствуя, как вода льется по шее, внутрь майки, по рукам. Выдохнуть. Отдышаться. И айда обратно на улицу. К ребятам. Там – казаки-разбойники, вышибалы, там картошку можно испечь вечером, как стемнеет… Там…»

Привет!

О себе писать мне сложно. Тем более, я и сама еще не до конца разобралась, кто я. Ху из Стелла Иванова?

Помните, была передача «Сам себе режиссер»? Сейчас каждый сам себе писатель. Одни пишут и сразу отправляют в издательства, «а вдруг?». Другие пишут – в стол, надеясь, что когда-нибудь потомки найдут, прочтут и восхитятся, и вот тогда-то настигнет слава, как говорил герой Юрия Никулина, «наградят… посмертно!». А кое-кто – вдохновенно пишет и выкладывает в сеть, в многочисленные нынче живые журналы, вконтактики и прочие фейсбуки. Кое-кто – это была я. И среди многих тысяч подписчиков в фейсбуке обязательно найдутся те, кто скажет – ты талант, тебе нужно книжку издавать.

Скажут раз, два, сорок семь. Будут убеждать, доказывать, приводить примеры. А ты в ответ – смущаться и задаваться вопросами: какая книга? зачем? чтобы что? Но сидишь, улыбаешься, приятно же, зачем врать себе…

Да, я пишу. О детстве. Оно у меня было, как и у многих, советским, со всеми прелестями того времени тотального дефицита, пионерских галстуков и линеек, летних каникул даже без намека на отдых в турецких отелях «все включено». Все включено у нас было в пионерском лагере «Чайка» – три летних месяца – три созыва. Костры на открытие и закрытие, конкурсы строя и песни, купание в мелкой речке Узе, первая летняя мелкая земляника, воскресный родительский день, вечерние танцы в клубе под «Летящей походкой…» Юрия Антонова и бессмертную битлзскую «Yesterday», тихий час, удобства во дворе с таким сильнейшим запахом хлорки, что даже сейчас, когда я об этом пишу, у меня начинают слезиться глаза.

Я пишу об этом своем детстве, счастливом и длинном-длинном, которое, казалось, никогда не кончится. Я пишу о юности, веселой, голодной, бесстрашной, бесшабашной – такой и не такой, как у всех. Всех тех, кто рос, взрослел, умнел и набирался жизненного опыта, набивая об эту жизнь свои синяки и шишки, влюблялся, расставался навсегда и снова влюблялся, и тоже навсегда.

Иногда доходит до абсурда – вспоминаешь какой-то эпизод из своей же жизни, и сразу картинка, как кино, разноцветная, многогранная, словно узоры в трубочке-калейдоскопе или преливчатый хрустальный шар. И ты их рассматриваешь рассматриваешь, и всплывают даже самые мелкие детали, свет, цвет, музыка, запахи.

Кстати, о запахах. Вы замечали, что запахи детства остаются с нами на всю жизнь? Запах ванили и корицы – это бабушкины коржики, запах пряной аджики и кинзы, хмели и уцко сунели – это папины грузинские блюда, запах фаршированной рыбы, драников, жаркóго в горшочках и дордочки – это мама. Вот о еде, как о событии в жизни семейства и о настоящем эксперименте с участием или без участия его членов всех возрастов я тоже пишу много и часто в форме диалогов на кухне. Я ничего не придумываю, только пытаюсь записать то, что через минуту может забыться, потеряться, раствориться в исчезающем потоке жизни.