I
Мы встретились с ним, как обычно. Я только что закончил, свою утреннюю партию в гольф и, попрощавшись со своими партнерами, направился к дальней стороне площадки.
Он уже ждал меня, и еще издали помахал рукой. Так мы встречались с ним каждый день вот уже почти месяц; я после гольфа, он после своей прогулки по сумрачному лесу. Встречались для того, чтобы вместе возвращаться: к ленчу длинным путем – лесной тропинкой вокруг озера, в маленький курортный городок на севере Италии, где и он, и я, снимали небольшие коттеджи.
– Здравствуйте, Артур! – протянул он мне свою узкую белую ладонь.
– Доброе утро, мистер Пристлей!
– Вы выиграли сегодня?
– Да, но с очень небольшим преимуществом.
Он улыбнулся и жестом пригласил отправиться в путь. Я тоже ему улыбнулся и, поправив на плече сумку с моими клюшками, последовал за ним.
Я не спешил его догонять. Смотря в его немного сутуловатую спину, я в который раз задавал себе вопрос: что может быть общего между ним и мной? Мы ведь явно принадлежали к разным слоям общества, да к тому же он был и старше меня лет на тридцать, тридцать пять. И единственным объяснением нашей, так сказать, дружбы, я находил то, что по роду своей деятельности я умел слушать, умел слушать профессионально, подыгрывая и помогая собеседнику взглядом, выражением лица, заставляя его проникнуться ко мне доверием и раскрыться до конца. А мистер Пристлей любил говорить и очень любил, когда его внимательно слушали…
Я хорошо помню, как мы с ним познакомились. Это произошло совершенно случайно. Как-то ранним апрельским утром я шел по этой самой тропинке, спеша сыграть свою очередную партию в гольф. И так бы и прошел бы мимо, но что-то меня остановило, и я посмотрел влево. Немного в стороне от тропинки, на свежем сосновом пне сидел пожилой джентльмен. Его голова была слегка наклонена к плечу, а глаза закрыты. Шляпа лежала на коленях, трость прислонена к растущему рядом дереву. Он сидел так неподвижно, что казался изваянием. Я страшно любопытный, наверное, как и все журналисты. По этой то причине я и остался стоять на месте, совершенно открыто за ним наблюдая, хотя и опаздывал к началу партии в гольф.
– Слышите? – неожиданно обратился ко мне джентльмен, открыв глаза и повернувшись в мою сторону.
Я на мгновение растерялся, не зная, что ему ответить. Да и это неожиданное обращение сбило меня с толку. Мне казалось, что он спал или, в крайнем случае, ничего не видел и не слышал вокруг себя. Но теперь было понятно, что я ошибся.
– Лес просыпается, – подсказал он мне.
Я прислушался, но ничего не услышал. Мое лицо, скорее всего, выражало глупое удивление. Он окинул меня недовольным взглядом, а заметив за спиной клюшки для гольфа, сердито спросил:
– Вы, очевидно, молодой человек, относитесь к тому типу бездельников, которые только и знают, что размахивать этими палками и гонять по полю мячи?
Я рассмеялся. Что-что, а спорт я все же считал более важным занятием, чем вздохи по порхающим бабочкам, или распускающимся на лугу цветочкам.
– Вы смеетесь, и это очень прискорбно, потому что современное молодое поколение не задумывается над природой жизни. Она устроена куда сложнее, чем считаете вы. И от этого все ваши беды.
Так началась его первая для меня лекция. Я и не заметил, как мы уже вместе шли по тропинке в сторону площадки для гольфа. А когда мы пришли на место, неожиданно пригласил на ленч, после того, как я закончу свою партию в гольф. Позднее я выяснил, что он преподавал философию в Кембриджском университете, и вот уже несколько лет, как ушел в отставку, но все по-прежнему нуждается в студентах. Я для него был находкой, заменяющий с успехом целую аудиторию. Но мне порой казалось, что он вводил меня в курс такой философии, которую не слышал никогда не один студент Кембриджа…
