Вдали от ленты идеально ровного шоссе проплывает зеленое поле, огороженное декоративным забором. Я засмотрелся на прекраснейших коней снежно-белого цвета с роскошными гривами и хвостами, довольные и счастливые пасутся и весело взбрыкивают в пышной зеленой траве.
В громадном загоне их только двое, полные хозяева. Наш автомобиль проводили взглядами абсолютных и безраздельных властелинов этих полей.
На той стороне зеленого пространства скромный особняк за пять-семь миллионов долларов. Некий аналог садового или охотничьего домика, куда хозяин наведывается изредка после утомительных раутов и вечеринок…
Эсфирь проследила за моим взглядом.
– Красавцы. В твоем будущем останутся?
– Тебе честно, – уточнил я, – или политкорректно?
– Разведчикам важна точность, – ответила она сердито. – А политкорректность засунь себе… или политикам сам знаешь куда.
– Какая ты неполиткорректная, – упрекнул я с удовольствием. – Эти избушки-развалюшки интересны разве что для любителей, которым бы жить в пещерах без нынешней угнетающей их нежные души техники. Даже не представляешь, насколько мир будет интереснее и красивее нынешнего убожества, что сейчас кажется даже умным людям вершиной хай-тека и просто ах-ах!.. совершенством.
Она вздохнула.
– Не верю. Такую красоту в прошлом кто оставит?
– А где сейчас, – поинтересовался я, – романтичные ямщики, трубочисты Ганса Христиана, коробейники и прочие-прочие?.. Ямщики, правда, пересели за руль автомобилей, но уже и шоферы вот-вот исчезнут под натиском самоуправляемых автомобилей, которыми наконец-то оправдают свое название. Не скули, сама же сказала, нет таких, кто предпочел бы жить в том старом мире! Тогда только от простейшего туберкулеза умирали десятки миллионов человек в год.
Она покачала головой.
– Это тогда. А сейчас посмотри по сторонам, мебель ты бесчувственная!.. Посмотри, какой мир!
Я не стал крутить головой, и так все вижу, ответил мирно, с женщиной опасно спорить:
– Как во времена Гарун аль-Рашида. Та же сказочная роскошь, беспечность, радушие…
– Только вот нравы, – сказала она с объективностью девочки из консервативной семьи.
– Раскованнее?
Она посмотрела с удивлением.
– Ты что? Это как смотреть старые фотографии Ирана: все выглядит по-европейски, девушки с открытыми лицами, в макияже и в коротких юбках… а сейчас средневековье, женщины даже не в хиджабах, а в никабах, а то и в парандже!
– Но в Дубае сплошной праздник, – заметил я. – Даже при этом средневековье.
Ее глаза слегка расширились.
– Похоже, не знаешь, что здесь всего пятнадцать из ста местные, а все остальные – понаехавшие?.. Восемьдесят пять процентов населения без права гражданства!.. И соответствующих льгот.
Я двинул плечами.
– В обслуживающий персонал берут только мусульман из более бедного Йемена, Пакистана и прочих исламских стран, так что со стороны и не видно, если на виду только понаехавшие.
Мы въехали в предместье столицы Эмиратов. Автомобиль свернул на тихую улочку, некоторое время двигался вдоль ряда ухоженных домиков, затем Эсфирь направила его на небольшую стоянку перед аккуратным двухэтажным домиком из белого кирпича, но с красной черепичной крышей.
– Неплохо устроилась, – заметил я. – Домик как из мультика про Рапунцель.
Она покинула автомобиль, во взгляде мелькнуло недоверие.
– А разве твоя Рапунцель жила не на дереве?
– Если классику изучать по детским мультикам, – ответил я, – а не по классическим операм.
– Ого, – сказала она, – где-то в детстве афишу видел? Ну и память у тебя!
Я пояснил с достоинством:
– У меня в самом деле родители со старыми устоями… Ах да, у вас это значит, что ничего, кроме Торы, не читают…
