Сергей всегда завидовал паровозникам. Профессия уважаемая, почетная и хорошо оплачиваемая. Жил Сергей в небольшой деревушке Изметьево, за окраиной которой была железная дорога. Еще в бытность подростком он часто бегал к железным путям, по которым с грохотом, выбрасывая клубы пара и дыма, проходили паровозы, а за ними – грузовые или пассажирские составы. Сергей с жадностью вглядывался в лица машинистов – воистину укротители огня, воды, пара.
Окончив девять классов и получив по довоенным меркам очень хорошее образование, он поступил в ремесленное училище, конечно же, на помощника машиниста.
Учился прилежно, с желанием и был оставлен для работы в локомотивном депо «Горький-Сортировочный». Попал он не на мощный «ФД» – «Феликс Дзержинский», а на работягу серии «Эр». Но все же это было лучше, чем на распространенные тогда, но уже устаревшие «Ов». И помощником машиниста, как ему хотелось, его не поставили, а поставили кочегаром.
Сергей парень деревенский, крепкий, к труду привык. Но и он, придя со смены, падал на койку в общежитии железнодорожников. Попробуй за поездку перебросать вручную совковой лопатой восемнадцать тонн угля из тендера в топку паровоза, причем сделать это фактически дважды. Сначала из тендера – в поддон, а потом с него – уже в топку. В обязанности кочегару вменялась самая грязная, пыльная и тяжелая работа.
Топить он научился не сразу. Это ведь целая наука – бросить уголь в нужное место, туда, где прогорело. Не доглядишь – через прогар холодный воздух в топку попадет, пара будет мало, давление упадет. На подъеме паровоз не вытянет, встанет. Хорошо, Игнат, помощник машиниста, человек опытный, на первых порах подсказывал и сам лопату иногда в руки брал. Дверцы топки на секунду только приоткрываются, и за эту секундочку надо успеть разглядеть по цвету огня, где прогар грозит. Топка длинная, широкая, а швырять уголь приходится через небольшой проем. На стоянках колосники топки от шлака очистить надо длинным резаком. Шлак раскаленный, и дух от него тяжелый, угарный идет. А еще воду в тендер залить надо. На одну бункеровку углем – три-четыре заправки водой.
Но пообвыкся, мышцы нарастил, ловкость появилась. Машинист Глеб Васильевич, ликом и вислыми усами на Тараса Бульбу похожий, только покрякивал довольно, видя согласованную работу помощника и кочегара. Был он лыс, но без чуприны, как у Бульбы. Лысины своей стеснялся, форменную фуражку не снимал почти никогда, даже в жару. В паровозной будке и зимой тепло, от топки жаром пышет, и не дай бог рукой голой к деталям прикоснуться: все железо раскаленное, моментом ожог можно получить.
За год Сергей опыта набрался, мышцы под рубахой буграми перекатываться начали. Конечно, минусы в работе были: чумазый всегда, от одежды, от волос углем, дымом, гарью пахло. И руки, как ни мыл он их с мылом да со щелочью, все равно грязные – в складках и под ногтями. Девицы нос воротили – фу! Но Сергей на них пока не глядел, хотя девицы глазами и постреливали.
В мае 1941 года Игнат ушел на повышение – машинистом на другой паровоз, и его место занял Сергей. Тут уж заботы другие появились, за паровозом следить надо было. Как остановка – механизмы смазывать, во все масленки, коих уйма, масла подлить, гайки притянуть. Да и гайки такие, что гаечный ключ на 42 самый маленький. А во время движения воду в котел накачать инжекторным насосом, за давлением пара следить, перед подъемами поднять его почти до красной черты на манометре. Легче, интереснее работать стало.
Но только он освоился в новой ипостаси, как гром среди ясного неба – война.
