Глава I
Деревянная лодочка
В тот день, когда семилетняя Куйхуа[1] шла к реке, сезон дождей уже закончился. Солнечный свет, которого не было видно долгое время, прозрачным потоком разливался по небу. Облака, до сих пор мрачно нависавшие над землей, внезапно поднялись и заметно посветлели.
Трава, цветы, ветряное колесо, дома, коровы, птицы – все было мокрым. Все в этом мире было пропитано влагой.
Из-за сырости в воздухе Куйхуа вскоре сама промокла с головы до ног. Природа не одарила девочку густыми волосами. Тонкие пряди прилипли к голове, и малышка стала выглядеть еще худощавее; на бледном личике появился румянец.
С травы, которая росла вдоль дороги, свисали бусинки росы, и штаны Куйхуа быстро намокли. На дороге было много слякоти и грязи. Увидев, что ботинки совсем испачкались, девочка сняла их. Взяв в каждую руку по ботинку, она пошла босиком по прохладной грязи.
Когда она проходила под кроной клена, подул ветерок. Бусинки росы полетели с листьев. Несколько капелек упали на шею девочки. Ее плечи непроизвольно поднялись, а сама она втянула шею, съежившись от холода. Куйхуа подняла голову и посмотрела на ветки над головой. Все листья были начисто вымыты долгими дождями и блестели словно зеркало. Красота этого зрелища заставляла сердце девочки радостно петь.
Недалеко протекала река. Журчание воды привлекло внимание девочки.
Она оставила клен и побежала к реке.
Куйхуа почти каждый день приходила туда: на другом берегу реки находилась деревня. У этой деревни было очень красивое название – Дамайди.
На берегу, где жила Куйхуа, других детей не было.
Девочке было одиноко. Ее одиночество было подобно тому, которое испытывает птица на бескрайних просторах неба, долго не видевшая своих сородичей. Одиноко парит она в небе и лишь завидев вдали крылья, рассекающие воздух, издает радостный крик. Небо – это необъятные и бескрайние просторы, по которым плавают облака. Иногда небо гладкое, без единого «шрама», и выглядит как шлифованный сланец. Птица обычно молчит, но когда тоска становится невыносима, начинает кричать, и эти нечастые крики говорят о бескрайности неба, наполняя сердце птицы чувством безысходности.
Берег рядом с водой зарос тростником.
Весной того года стаю белых цапель что-то напугало. Цапли вылетели из дремлющего в тишине тростника, покружили над ним и долетели до деревни Дамайди. Они кричали так, словно хотели что-то сказать жителям деревни. Больше они не возвращались в тростник: там появились люди.
Прибывшие явно отличались от жителей Дамайди. Это были горожане. В этих краях им нужно было строить дома, осваивать землю, копать водоемы и разводить рыбу. Они пели особые, городские песни, ясно и громко. Жители Дамайди внимательно прислушивались, наслаждаясь пением.
Прошло несколько месяцев, и на месте тростниковых зарослей появились новые дома из серого кирпича с красной крышей – целых восемь рядов.
Вскоре горожане установили высокий флагшток. Ранним утром красный флаг поднялся в небо. Он как огненный шар горел над остатками тростника.
Горожане практически не общались с местными жителями. Они были похожи на стаю птиц, которые прилетели сюда из далеких краев. Горожане с любопытством смотрели на жителей Дамайди, а жители Дамайди, в свою очередь, с любопытством смотрели на горожан.
Приезжие сильно отличались от жителей деревни укладом жизни и речью. Днем они работали, а по вечерам устраивали собрания. Глубокой ночью жители Дамайди все еще видели вдали свет их ламп. Вокруг была кромешная темнота, а этот свет был ярким и напоминал таинственные огни рыболовных джонок.
Это был практически самостоятельный мир. Вскоре жители Дамайди прозвали его «школой кадровых работников». Это название быстро вошло в обиход. Например, люди говорили: «Ваши утки уплыли к школе кадровых работников, ваши коровы съели посевы школы кадровых работников, рыбы в водоемах школы кадровых работников уже весят по полкилограмма, сегодня вечером школа кадровых работников показывает фильм…»
