Брусничный блюз

Пролог

- Аля! Аля! Аля, очнись! Посмотри на меня, Аля!

- Андрей, скорую вызвать? Врача? Я сейчас скажу комиссии…

- Не надо!

- Но это не шутки… Ей плохо.

- Не надо, я сказал! Аля… Алина, очнись. Очнись!

Свет больно резал глаза. Щека горела огнём. Голова кружилась. Ноги тряслись…

- Очнулась? Умница. Всё хорошо. Иди.

- Андрей, я не могу… Мне плохо.

- Иди, я сказал! Встала и пошла, быстро!

Я встала. Встала и пошла. Последнее, что помню – блеск страз. Сверкающая дорожка пересекает тёмную от профессионального грима спину чуть ниже лопаток идущей впереди конкурсантки...

Очнулась в машине – мы ехали домой, в Питер. Так закончился чемпионат России – ничем. Боль. Изнуряющие тренировки. Диета. Слёзы. Надежды. Мечты. Всё прахом. Нет, я не то, чтобы надеялась на поддержку. Хотя нет. Вру. Надеялась, конечно. Мы жили вместе! Мы были парой. И я думала, что близкий человек… Самый близкий. Что он поддержит. Конечно, Журавлёв был расстроен. Андрей – не тот, что будет гладить по голове, но…

До сих пор не могу понять, как же так получилось. Я сама виновата. Надо было молчать. Не вступать в диалог и всё. Я же видела, что он злой. Но… Так захотелось оправдать себя! В конце концов – он отвечал за мою подготовку. Не надо было этого ему тогда говорить. Он готовился к собственному этапу, и я это знала.

Сама виновата…

Я долго винила себя. То, что он бросил меня тогда на кровать и я ударилась виском об изголовье… Он не хотел. Это случайность. Ничего же страшного не случилось – лёгкое сотрясение. Через два дня меня уже отпустили из больницы под расписку.

А неделю спустя я собрала вещи и ушла. К родителям. Потом не выдержала – сняла квартиру. Я их очень люблю. И маму, и приёмного отца, но больше не могу слышать эти бесконечные вздохи:

- Посмотри в кого превратилась… Кожа и кости! Все здоровье загубила! И надо это было тебе? Замуж тебе пора… Я внуков дождусь или нет?

Это – мама. Отец молчит. Андрей ему никогда не нравился, это правда. Как врач, он не одобрял ни чрезмерные нагрузки, ни тем более необходимость «сушки» перед соревнованиями. Но ни слова упрёка. Ни разу. Как-то вечером на кухне пили чай, я не выдержала – спросила. Почему?

- Да потому что бесполезно, Алёк. Бессмысленно было что-то говорить тогда. Ты не слышала. А сейчас? Какой смысл трепать тебе нервы, когда всё уже случилось? Давай-ка съезжай. Ты же хочешь – я вижу. Тебе надо остаться одной. Придти в себя.

Чтобы справиться с оплатой жилья, я ушла в другой клуб. Набрала кучу индивидуальных тренировок, плюс групповые – эти два с половиной головокружительных сезона разрушили наши отношения окончательно, но звания и медали при мне – а это хорошая реклама для тренера. Я стала жить одна. С мамой теперь мило щебечем по телефону, да и Журавлёва каждый день видеть нет необходимости.

Одно расстраивает. Вроде скачу целыми днями, а вес всё равно растёт…

Чувство вины прошло окончательно в одно прекрасное воскресное утро солнечным осенним днём бабьего лета. Андрей позвонил на мобильный. Первый раз с тех пор, как я ушла из «ВИА-Спортлэнд»

- Привет. Как дела?

- Привет. Нормально.

- Слушай, если захочешь вернуться в клуб, я договорюсь. Будешь тренировать. Сделаем тебе процент повыше.

- Спасибо, буду иметь в виду. Пока не нужно.

- Я слышал, ты от родителей переехала?

- Ну да. Не могу с ними – раздражает всё.

- Слушай, хотел спросить… Ты Аполлона не возьмёшь? Отдам. У Насти аллергия на шерсть.

- У кого?

- У моей.

- А…

- Усыплять жалко.

- Ты… Возьму! - выпалила, проглотив всё, что хотелось сказать.

Алина

               Два года спустя

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.