История народа – это не летопись частной жизни человека. Об истории народа нельзя сказать: это было, это прошло. История имеет дело с вечным – с духом народа, его делами. Корень ошибок всех «белорусизаторов» в данном вопросе – это непонимание специфики проявления национального самосознания белорусского народа.
Исторический путь развития Белой Руси проходил в русле национального, культурного, цивилизационного единства с «большой» Русью-Россией. Для белорусов и великороссов характерны языковое родство, единство образа жизни и территории, одна и та же социальная система ценностей, одни и те же мировоззренческие и политические убеждения, общность исторической судьбы.
Объективно белорусская государственность сформировалась в условиях общерусского цивилизационного пространства. Такова специфика ее исторического формирования.
Это рельефно проявляется, в том числе, на примере попытки создания во время немецкой оккупации Белоруссии в 1918 году т.н. Белорусской Народной Республики (БНР). Почти все авторы, анализирующие обстоятельства, связанные с БНР, делают упор на различные частные моменты и сообразно казусной логике исторического мышления подразделяются на две группы: одни считают, что БНР не была государством, а представляла собой только идею белорусской государственности, поскольку у нее не было реальной власти и реальных признаков государственности: армии, полиции, Конституции, судебных органов, финансовой системы и т.п. Другие же доказывают, что БНР все-таки была белорусским государством, поскольку имела флаг, герб, «государственную печать». Несмотря на свои расхождения, обе группы означенных исследователей, тем не менее, считают, что БНР следует рассматривать как явление, которое все-таки способствовало формированию национального самосознания белорусского народа, развитию его языка и культуры, осуществлению государственной самостоятельности и независимости.
Некорректность такого вывода заключается в том, что он основывается на хронологических и формально-юридических признаках. Для постижения феномена БНР важна не формально-юридическая, а философско-историческая точка зрения. А философско-историческую подкладку БНР как раз и составлял комплекс антирусских, антисоюзных идей, которые шли вразрез с белорусской ментальностью и культурой.
Один из важнейших деятелей БНР Вацлав Ластовский в своих работах доказывал, что «белорусы и русские две разные расы, а белорусское движение по существу является не просто сепаратным от России, а движением национально-расовым»1. Находясь в Каунасе, Вацлав Ластовский с 1923 по 1927 годы, издавал русофобский и антисоветский журнал «Кривич», где «обосновывал» принадлежность белорусов к особой «кривской расе».
Вернувшись из эмиграции в Минск в 1927 году и став руководителем исторической и этнографической науки в Советской Белоруссии, он продолжал проповедовать теорию волото-кривского происхождения белорусов, согласно которой они имеют расово-антропологическое превосходство над русскими. Им была создана так называемая концепция о «Кривии» – огромном белорусском государстве в прошлом, где доказывалось, что белорусский народ должен называться «кривичским», так как он принципиально отличается от русских, а название Белоруссия должно быть заменено Кривией.
Другой деятель БНР Аркадий Смолич в учебнике для средних школ БССР «Кароткі курс геаграфіі Беларусі» пытался всячески обосновать антропологическое (физическое) отличие белоруса от русского. А Язэп Лесик – третий деятель БНР – принимал все меры к тому, чтобы противопоставить белорусский язык русскому, выступал в печати против употребления белорусскими писателями и учеными любого, даже извечно белорусского слова, если оно хотя бы по внешней форме совпадало с русским словом. В то же время Язэп Лесик охотно включал в белорусский литературный язык всевозможные полонизмы, а также навязывал нашему народу несвойственное для белорусского языка произношение, употреблявшееся только в среде ополяченной шляхты в Белоруссии. Один из крупнейших лингвистов того времени И.В.Волк-Леонович писал, что усилиями Я.Лесика, В.Ластовского и их единомышленников народным массам преподносился такой «белорусский» литературный язык, который для них почти совсем непонятен
