Все-таки странная это штука – память. По древнегреческим преданиям, ее, как и ремесла, огонь, веру и надежду, подарил людям Прометей. (Ходят слухи, что он же вылепил из глины человека, поэтому всегда испытывал огромную любовь к людям и платил за нее непомерную цену.) Хранительницей же памяти была богиня Мнемозина. В ней воплотилось духовное начало, ее союз с Зевсом дал миру девять муз – покровительниц искусств, именно она наделяет человека возможностью оставаться собой – уникальной личностью и в то же время маленьким звеном в неразрывной цепи его рода, народа, атомом космической гармонии… Мнемозина знает все, что было, и предвидит все, что будет. Однако светильник в ее руке не может осветить весь мир, а смертные пьют воду не только из источника богини памяти, но и из Леты – источника забвения, и в этом иногда заключается великая милость. Но, как показал печальный опыт человечества, люди, полностью лишенные памяти, страшны: они превращаются в рабов, зомби, янычар, манкуртов, и сон их разума рождает чудовищ…
Так что же такое память?
Полустерты той летописи письмена. Не всегда из сего дня реальность видна. За морозным окном жизни будто и нет. Лишь проталинка-память – наружу просвет. Как под пленкой декали таится краса, так и память хранит лица и голоса. Из мозаики выложен яркий узор, хоть фрагменты не встык – между ними зазор. А на дереве жизни побеги растут, но питанье корням дарит памяти пруд. Пруд иль омут? Там призраки прошлого есть. Что поможет спастись – совесть, лесть или месть? А возможно, не омут манит – лабиринт. Жизнь и гибель – вот тайна, что память хранит…
Жизнь – всегда лабиринт, хотя бы потому, что человеку предоставлено право выбора. А выбор – это борьба, и риск, и поиск. Но особенно опасным этот лабиринт становится тогда, когда происходит наложение, и внутренний зверь, или подсознание, или просто стечение обстоятельств создают гиперлабиринт – как гипертекст, в котором нажатие на любой линк, на любую ссылку может завести куда угодно. В таком добавочном лабиринте человек может попасть не только к Минотавру, но и к Полифему – и сделать своим врагом могущественного Посейдона, и к волшебнице Кирке – и обратиться в свинью, и в сладкий плен к прелестной нимфе Калипсо – и быть вынужденным платить своей свободой, любовью, душой и телом.
Как-то, в далекую домобильниковую эру, она приехала в Москву, и ее пригласили в гости добрые знакомые, жившие в то время в секции Б аспирантского общежития МГУ. Она весь день просидела в Библиотеке иностранной литературы, зарывшись в вожделенные тексты на английском, французском и даже, в азарте, на испанском языках. И, приехав вечером по нужному адресу, машинально направилась в секцию В, потому что именно эта буква является латинским аналогом русской литеры Б.
Нажатие на этот неверный линк тут же привело ее даже не в настоящий лабиринт, а, по ощущениям, в коридоры кафкианского замка. Она блуждала там всего около часа, но даже этого хватило для того, чтобы ощутить полную ирреальность и безнадежность происходящего. В нужной комнате не было ее приятелей, и таких фамилий никто даже не слышал. Она начала просто бродить по всему крылу в надежде найти кого-то из администрации. Но дежурный по этажу, как назло, куда-то отошел, а все, к кому она обращалась с вопросами, подтверждали, что да, такой-то номер находится на этом этаже, но живут там совершенно другие люди. Прекратить поиски, развернуться и уйти она не могла: ведь ее ждали, а телефона у приятелей не было. Правда, можно было позвонить вахтеру, который передаст информацию, но она-то была уверена, что находится именно на их этаже, а вахтер еще не вернулся. А тем временем у окружающих уже возникли некоторые подозрения: кто она – ненормальная? аферистка? девица легкого поведения? Когда встревоженные обитатели крыла В собрались уже вызвать милицию, у кого-то хватило ума спросить, в какой секции находится разыскиваемый ею номер. Она в недоумении ответила, что, естественно, в этой, то есть в Б. Ее с эскортом (под конвоем?) отправили в другое крыло. Там провожатые проверили, правду ли она говорила, подождав, пока ее приятели, которые уже были всерьез обеспокоены ее отсутствием, встретили ее с распростертыми объятиями.
