Дарья
Снег крупными хлопьями падает на черный асфальт и тут же тает. Красивый холодный пух превращается в противные мокрые пятна. Я сижу в пустом кафе и смотрю на темнеющую пустынную улицу через мокрое стекло. Все так же как и год назад, как и два года назад. Шесть лет подряд – ничего не меняется.
Горький кофе, ком в горле и надежда. Пустая надежда. А я смешная и жалкая. Ну и пусть. Этот день только мой.
– Ты где? – искаженный телефоном властный голос мужа раздражает больше чем обычно.
– Еду домой. Пробки, – вру, просто по инерции. Можно было и сказать, что заехала выпить чашку чертова кофе, что в этом такого преступного? Больший грех было выйти замуж за этого чужого мне человека, чтобы забыть… Чтобы выдрать из души воспоминания и боль, укоренившиеся там захватническим сорняком. Я ненавижу это кафе, и все равно, словно околдованная еду сюда в этот день каждого года, чтобы снова расковырять чертову рану, оставленную в моем сердце человеком, который предал меня. Сломал. Скрутил в бараний рог.
– Не спеши. Я сегодня ночевать не приду. У меня деловая встреча за городом, там и переночую. Маришку отвез твоей матери, она капризничала, не хотела оставаться с няней. Моя дочь, умеет добиваться своего. Станет хорошей преемницей бизнеса, единоличной. Если конечно ты не подаришь мне…
– Миша, мы уже обсуждали этот вопрос. Я пока не готова ко второму ребенку, – выдыхаю я с фальшивыми нотками расстройства в голосе. Я благодарна мужу, он меня вытащил, реанимировал, не дал сдохнуть. И я его люблю. Наверное. Черт, снова это «наверное». Вот именно оно и не дает мне родить Мишке желанного сына.
– И мы его не обсудили, – он злится, снова. Больная тема. – Когда и кому еще рожать? Мы молоды, богаты. Я богат. Родители еще в силах и здоровы. Твоя мама меня поддерживает в этом вопросе. Подумай очень серьезно. И еще, твой отец недоволен, что ты давно не была у них. Выговаривал мне сегодня полчаса. Я настоятельно тебе рекомендую…
– Тогда я пожалуй поеду к родителям и Маришке тоже, – перебиваю разошедшегося мужа. – Что делать в огромном доме одной? Ты же не против?
– Хорошо, детка, я только за. Будьте там умничками, – смеется мой муж. Его настроение меняется как морская погода. – Я вас люблю, девчонки, – врет, сегодня он не нам принадлежит. Завтра вернется домой, и будет любящим мужем и отцом. А я снова буду делать вид, что не замечаю запаха чужих духов, и того, что на нем трусы, которые он купил по дороге домой, чтобы скрыть следы ночных своих «переговоров». Принесет огромный букет, или очередную ювелирку, как откуп за свои грехи. И будет целовать меня и дочь губами, которыми творил ночью черт знает что. А я буду улыбаться, кормить его завтраком и убеждать себя в том, что люблю его. И ведь убежу. Потому что он лучшее в моей жизни, так все говорят. Он отличный отец, крепкий и надежный. Опора. Стена.
– И мы тебя любим. Осторожнее там, и куртку возьми теплую, сегодня холодно. И Миш, не забывай предохраняться.
– В смысле? – напрягается муж. Мой муж. С трудом сдерживаю истеричный смешок.
– Ну, пристегивайся ремнем безопасности, не пей много, – стараюсь скрыть дрожащую в голосе издевку. – И на холодном не сиди. Для простаты вредно.
– Ах ты моя заботушка, – напряжение из голоса Мишки исчезает. Зато появляется приказной тон. – Кстати, малыш, чуть не забыл. Завтра у нас ужин с моим новым партнером, в ресторане. Подготовься. Платье себе купи, в салон сходи, что там еще девочкам надо? Ни в чем себе не отказывай. И гарнитур тот бриллиантовый забери из ячейки. Наденешь его.
Надо же, что-то новенькое. Теперь Михаил заранее приносит жертву богу совести? Хотя…
– Неужели я такая страшная? – невесело хмыкаю я. – И драгоценности, Миш… Это уже перебор нацеплять на ужин цацки стоимостью в самолет.
