Майя ликовала: наконец произошло то, о чём она мечтала в эти летние месяцы. Папа разбудил её рано утром и, задорно подмигнув, сказал:
– Дочурка, вставай! Мы едем дышать горным воздухом. Вершины Пирина[1] три дня – наши!
Звонкий визг Майи, наверное, разбудил всех соседей.
Оказывается, мама и папа давно подготовились к путешествию, а дочке сообщили об этом в последний момент. Сюрприз удался на славу! Быстро позавтракав и забросив рюкзаки в джип, семья Тодоровых отправилась в путь.
Несколько часов они ехали по трассе, вдоль которой тянулись бесконечные поля и виноградники, и от скуки Майя начала клевать носом, досыпая утренние часы. Когда папа свернул по указателю на город Банско, картина за окном автомобиля стала меняться. Закручиваясь штопором, чёрная лента дороги уходила всё выше и выше в горы, и за каждым поворотом Майю ждал сюрприз. До этого она и представить себе не могла, как красивы горные луга и стремительны горные речушки. Как высоки бывают деревья в горах. Какие удивительные причудливые формы может принимать камень. Радуясь и восхищаясь природой, Майя в то же время с удивлением прислушивалась к своему организму. Уши у неё заложило, голова стала тяжёлой, в животе возникло неприятное ощущение. Майя поспешила сунуть себе в рот леденец и откинулась на подголовник.
– Тебя укачало? – папа с беспокойством смотрел на дочь в зеркало заднего вида.
– Чуть-чуть.
– Так лучше? – люк на крыше джипа пополз в сторону, и внутрь машины ворвались вихри свежего воздуха.
– Дыши глубже, – мама высыпала яблоки в сумку и протянула Майе целлофановый пакет. – На всякий случай.
– Это всё серпантин, – сказал папа. – Потерпи немного.
– Сер-пан-тин. Красивое слово.
– «Серпенс» в переводе с латыни означает «змея». Помнишь, у Гофмана в сказке «Золотой горшок» принцессу-змейку звали Серпентина.
– Дорога, похожая на ползущую змею. Здорово! – оценила Майя.
Автомобиль выехал на ровную дорогу и весело помчался вперёд. Майя никогда не была в этом районе Болгарии и с любопытством рассматривала маленькие предгорные деревушки с высокими шпилями минаретов[2]. Удивлялась огромному количеству улей на горных склонах. Радовалась многоцветию. От её цепкого взгляда не ускользнули и колючие заросли ежевики, и…
– О, Боже! Неужели это лиса?
– Где? – воскликнули в один голос мама и папа.
– Вон там, на краю обрыва.
– Точно. Лиса. Так близко у дороги! Просто, поразительно, – удивился папа.
– И не говори! – подхватила мама. – Хорошо, что в наше время ещё встречаются живые лисицы, а не только лисьи шубы! Честно сказать, я бы вообще запретила натуральный мех!
– А как же воротник? – с подвохом спросил папа.
– Какой воротник?
– Из чернобурки. На твоём зимнем пальто.
– Ну что у тебя за привычка такая! – стукнула кулачком по торпеде джипа мама. – Всё взял и испортил!
– Ты же знаешь: я за справедливость!
– Ха! Кто бы говорил!
И мама стала доказывать папе, что она в сто раз объективнее его.
«До чего же эти взрослые смешные!» – подумала Майя, и мир за окном вновь поглотил её внимание.
Щурясь от ярких солнечных лучей, девочка с интересом всматривалась в морщинистые лица старушек, торгующих на обочинах баночками с ягодами и мёдом. Они были совсем другие, не такие, как городские бабушки. Их головы укрывали тёмные цветастые платки, под широкими белыми фартуками прятались длинные чёрные юбки, а ноги, обутые в самые настоящие цырвули[3], грели тёплые шерстяные носки.
Навстречу их джипу всё чаще стали попадаться телеги, цыганские брички, старые скрипучие арбы. Майя видела их впервые и сорвалась с места. Она встала во весь рост и через открытый люк в крыше машины махала всем, кто попадался им на пути. Больше всего повезло мальчику. Надвинув картуз на глаза, он пас на лужайке девять коз! Успела посчитать. Майя отправила ему воздушный поцелуй!
