Глава I
«Скажи, Удод, мой друг пернатый,
Что видел ты в краях чужих?
Поведай мне, гонец крылатый,
Какие славные мужи
Облечены верховной властью
На им отпущенные дни?
Знакомо ль их народам счастье?
И чтят ли Господа они?»
«Мой господин, полёту птицы
Ничто не может помешать:
Ни рукотворные границы,
Ни даже та морская гладь,
Что возлегла меж двух пустыней,
Ни их бескрайние пески,
Ни леса заросли густые,
Ни зверя хищного клыки.
Да не поселится обида
В тебе на верного раба,
О, славный сын царя Давида.
В твоих руках моя судьба.
Ты в мудрости не знаешь равных,
Но мог ли ты предположить,
Что в той стране, куда недавно
Я смог полёт свой совершить,
Отнюдь не грозный царь на троне,
Не муж, прославленный в боях,
Но женщина в златой короне.
Вот где соперница твоя!
Прости меня великодушно
Или за дерзость накажи,
Но лучше ты меня послушай.
В моих речах ни слова лжи».
И Соломон ответил птице:
«Слетал бы ты к царице сей,
Когда бы мог я усомниться
На миг в правдивости твоей?
Не моего ты бойся гнева,
Тебе не страшен суд земной.
Итак, скажи, кто эта дева,
Что правит южною страной?»
«Ну что ж, – Удод царю ответил, –
Да будет слышен голос мой.
Прекрасней девы нет на свете
И нет мудрее девы той,
Что там, под золотой короной
Вершит отнюдь не женский труд,
Не зная Божьего закона.
Её Македою зовут».
«Так, стало быть, Офир безбожен? –
Дослушав, начал Соломон, –
Но если не Господь, то кто же
У них всевышний занял трон?
Не тот ли, кто войной небесной
Себя навеки осквернил?
И мир тогда на части треснул,
И он с небес низвергнут был».
«Возможно, что тебя обидит
Тот факт, – ответствовал Удод, –
Что лишь богам, которых видит,
Приносит жертвы сей народ.
А Тот, Кому душой ты верен,
Не ведом людям той страны,
Но их сердец открыты двери
Алмаке – божеству Луны.
В ночном саду, где я укрылся,
Я видел жертвенник один.
К нему народ окрест сходился.
И эти люди, господин,
Обряды странные вершили,
Воздав хвалу своим богам,
Которых сами сотворили.
Была сама царица там».
«Язычники! Слепое стадо.
Ладья без вёсел на воде.
Проклятие – вот им награда!
Забвение – вот их удел!»
Так думал сын царя Давида,
Ещё не ведая о том,
Что и его коварный идол
Поманит дьявольским перстом.
И он спросил: «А правда ль это,
Что в той стране, где ты гостил,
Земля в цветущий сад одета,
Куда б ты взгляд не устремил?
И пастуху не хватит взора,
Чтоб охватить стада свои,
Пасущиеся на просторах?
Развей сомнения мои».
«Бесспорно, роскошь Иудеи,
Мой царь, – на восхищенье всем!
И всё ж Офир, страна сабеев, –
Как первозданный сад Эдем!
Земля, подвластная царице,
Мой господин, столь велика:
Окинуть взглядом даже птица
Её не сможет свысока.
О, Соломон, жаль, ты не можешь
Мариб увидеть с высоты.
Его черты в слова не вложишь,
Чтоб описать всей красоты.
Едва лишь отыскав в столице
Дворец, что садом окружён,
В ладони офирийской львицы
Я пал, усталостью сражён.
Придя в сознанье в час закатный,
Когда вернулся разум мой,
Я в путь отправился обратный,
Простившись с южною страной,
Где правит мудрая царица,
Где я увидел рай земной,
И чьи восточные границы
Ласкает океан волной».
«Коль всё, о чём ты мне поведал,
Не приукрашено ни чуть,
Скажи, слыхала ли Македа
И обо мне хоть что-нибудь?»
«Да, господин. И за морями
Не дремлет о тебе молва.
И ныне с щедрыми дарами
Идёт в Израиль караван».
Глава II
«Зовите Марка! С давним другом
Хочу я видеться сейчас. –
Своим на всё готовым слугам
Царь Соломон даёт указ. –
Скажите там: царю потребно,
Чтобы сегодня во дворец
В канун вечернего молебна
К нему явился сей купец».
Тотчас, ослушаться не смея,
Стрелою пущенной гонец,
Пронзив столицу Иудеи,
Явился в дом, где жил купец.
Внимая воле Соломона
Из уст посланника царя,
Марк отвечал: «Считать законом
Его слова обязан я».
Представ пред очи Соломона
В тот самый час, что назван был,
Царя приветствуя поклоном,
