Пролог
Вокруг бушевало пламя. Каждый его язык, казалось, тянулся ко мне, обжигал кожу, жаждал объять меня, город, весь мир. Для меня же все перестало существовать. Мои уши не слышали треск огня и древесины, не слышали плача и криков, не слышали ни проклятий, ни молитв, что вырывались из ртов умирающих вокруг людей. Нос не чувствовал запахов гари, пепла, крови и жженого мяса. Кожа не чувствовала вездесущего жара. И глаза не видели всего того Ада, творившегося вокруг. Они были прикованы к одной фигуре, что так выделялось на фоне всеобщего безумия.
Она стояла посреди пожара. Огонь, стремившийся поглотить все вокруг, будто бы боялся даже подступиться к ней, трепетно, словно преданный пес, ерзая у ее ног. От ее белоснежной кожи веяло холодом. Черный балахон обвивал хрупкое женское тело, а черные как смоль волосы развевались от потоков горячего воздуха. Лицо, как не старался я его рассмотреть, расплывалось и смазывало черты. Но капли крови на щеках я видел отчетливо.
Черный дым поднимался вверх, затмевая небеса. Ничего не осталось вокруг. Только этот маленький мирок, наполненный гарью и смертью. Пламя, как верная стая, следовало за женщиной повсюду, куда бы та не отправилась, а дым не давал рассвету развеять опустившуюся тьму. И во всем этом мире для меня остались только те глаза. Встретившись с ними лишь раз, лютый холод пробрал мое тело. И никакой пожар не смог отогнать этот мороз.
****
Когда я открыл глаза, то первая мысль, посетившая мою голову, была «Значит, я в Раю?». Помещение наполнял яркий свет. Белые стены, белье и ширмы действительно придавали комнате некоторую «божественность». Но назойливый писк кардиографа быстро вернул меня в реальность. Я все еще плохо ощущал мир вокруг. Глаза не хотели даже двигаться. Лишь уши улавливали все звуки, вдруг ворвавшиеся в комнату.
–Ох, доктор, он пришел в себя!
–Отойдите, не давите на него, он еще не до конца очнулся. Так… все показатели в норме, стабилизировались. Добрый день, я ваш лечащий врач – Вильям Куцей. Как вы себя чувствуете?
Я прикрыл глаза, собираясь с силами – каждое движение давалось все с большим трудом, и повернул голову в сторону голоса. Рядом со мной сидел мужчина, возрастом за сорок, слегка полысевший и с козлиной бородкой. На белом костюме виднелся бейджик с фамилией и должностью.
–Где я? – попытался спросить я, но, кажется, половину звуков просто не смог воспроизвести.
–Видно, речевой процесс для вас все еще весьма затруднителен, поэтому не напрягайтесь. Постарайтесь в случае необходимости обходиться кивками или короткими звуками. Мы в больнице в городе Болин. Вас доставили сюда в крайне плачевном состоянии, многие сомневались, сможете ли вы выкарабкаться. Но, видно, ваша воля к жизни была достаточно сильна. Ваши…. Травмы, – он словно попробовал на вкус это слово на кончике языка, прежде чем произнести, – были мало совместимы с жизнью. Трудились мы над вами не зная отдыха. После этого вы некоторое время пролежали в коматозном состоянии, мы уже готовы были с вами прощаться! К счастью, сейчас вашей жизни уже ничего не угрожает – можете быть спокойны. Отдыхайте и восстанавливаете силы. Есть люди, которые хотели бы обсудить с вами произошедшее. Мы еле смогли удержать их. Теперь я оставлю вас, медсестры будут приглядывать за вами, не стесняйтесь и просите и спрашивайте все, что хотите. Мы с вами побеседуем чуть позже, когда вы отдохнете и придете в себя. Вы многое пережили. Сейчас вам лучше всего поспать.
Я вернул голову в первоначальное положение и последовал совету доктора, провалившись в глубокий сон. Среди его кромешной тьмы я опять видел ее глаза. Синие, холодные как лед, и до ужаса пустые.
