Жаркие же настали денечки. В такое пекло хочется очутиться в прохладном месте, выпить ледяного пива – это я сейчас и осуществляла, сидя под зонтиком в летнем кафе, – и предаться безумным мексиканским страстям. Трудно представить, чтобы Отелло, Кармен и Ромео с Джульеттой были эскимосами. Для горячих дел нужна горячая кровь, а при сорока градусах, будь они в стакане или в тени, кровь буквально закипает. Компания за соседним столиком думала примерно так же, судя по долетавшим до меня высказываниям насчет моих ног, короткой белой юбки и полупрозрачной блузки. Почему-то босоножки из зеленой змеиной кожи, самая красивая и дорогая часть моего туалета, оказались обделены их вниманием.
Неторопливое течение моих мыслей прервал возглас:
– Татьяна, это ты!
Я сдвинула темные очки на нос и уставилась на существо, изрекшее это глубокомысленное наблюдение. Передо мной стояла женщина неопределенного возраста, с неопределенного цвета волосами, собранными в пучок. Одета она была в платье, напоминавшее халат, в руках держала кошелку.
Проведя мысленную инвентаризацию своих знакомых, я изумленно вскрикнула:
– Наташка! Что с тобой приключилось?!
Она вздохнула, подсела к моему столику и начала обстоятельный рассказ о всех событиях, произошедших с момента нашей последней встречи. Я слушала ее вполуха, потому что и так знала ответ на свой вопрос. Моя бывшая одноклассница Наталья Евстифеева была воплощением страсти. Не зная середины, она и в радости и в горе доходила до крайности. Мы виделись дважды в год, и каждый раз с ней происходила очередная метаморфоза. Полгода назад она находилась в светлой полосе своей черно-белой жизни: излучала счастье, здоровье и любовь, смотрела на мир сквозь розовые очки и потрясающе выглядела. Сейчас ее, похоже, настигла черная полоса. За это время она успела развестись с мужем, дважды быть ограбленной, переболеть краснухой и дизентерией, вдрызг разругаться с начальством и забыть в трамвае зонтик. Я уже привыкла к ее переменам, перестала раздражаться и не пыталась на нее повлиять. Может быть, потому, что встречи наши были редки, слушать ее было скорее забавно, чем скучно.
– Представляешь! – удрученно рассказывала она. – Февраль. Холодища, а у меня прорвало батарею, соседи подкинули кота, сами уехали на ПМЖ в Германию, он полез дегустировать суп, поджег хвост и спалил занавеску. А эта скотина напилась!
– Какая скотина? – изумилась я. Мое богатое воображение тут же нарисовало картину: прожженный котяра, с подвязанной вместо салфетки занавеской, лакает воду из батареи.
– Мой бывший! – возмутилась моей непонятливости Наташка.
– Диагноз ясен. Прописываю лекарство. – Я поставила перед ней банку с пивом. Подруга с готовностью выпила, и глаза ее приобрели задумчивое выражение.
– Эх, Татьянка, завидую я тебе. Красивая, умная, денег куры не клюют, мужики за тобой толпами бегают, – перехватила она взгляд, брошенный на меня веселым дядей за соседним столиком, – а мне-то и нужен всего один…
– Так в чем проблема? – перевела я разговор на менее опасную тему. Идеалом Наташки был Штирлиц, и она была готова говорить о нем без умолку, пока находились слушатели. Большинство ее поклонников и оба мужа не выдерживали конкуренции с этим объектом поклонения и, рано или поздно, исчезали из ее жизни. – Надо сходить куда-нибудь развеяться.
– Куда? – в глазах Натальи вспыхнула робкая надежда.
– В такую жару лучше поближе к воде: на набережную, в казино.
– Это на мою-то учительскую зарплату? Да мне и на вход не хватит!
– Это я к примеру. А слышала про плавучую дискотеку на «Белом пароходе»? Там, говорят, и цены умеренные, и от реки прохлада, и мужиков полно.
– Дискотека?.. Куда мне, я уже старая, – отмахнулась рукой Наташка.
