Жила-была девочка Зиночка с хвостиком-косичкой. Она была хорошенькая девочка, только немного странная, потому что в детстве головкой о качели ударилась. Однажды она нашла на улице маленькую косточку, принесла ее домой и бросила в кипящую на плите кастрюлю. Внезапно вода в кастрюле забурлила, и оттуда раздался жуткий голос: «И после смерти мне покоя нет! Сегодня ночью готовься к смерти, девочка! Я, Скелет-Душитель, приду за тобой!»
Зиночка испугалась и стала думать, что ей делать. Думала-думала и придумала. Разбила копилку, купила в магазине десять пачек пластилина и слепила из них большую куклу. Эту куклу она положила под одеяло, а сама взяла большой рупор и спряталась.
Ночью она услышала шорох. Со всех сторон в комнату сползались кости, пока, наконец, не собрался огромный скелет. Скелет подкрался к кровати и, дождавшись, пока прирастет та самая первая косточка из кастрюли, прыгнул на пластилиновую куклу и стал ее душить.
В этот миг девочка Зиночка закричала в рупор:
«Я Смерть! Почему кости по земле, не спросившись у меня, бегают?»
Скелет испугался и убежал с прилипшей к нему куклой. Больше он не приходил.
Правдивые истории про девочку Зиночку
1
– Ты проспорил! – сказала, как отрубила, Анька Иванова.
Филька Хитров, невысокий, юркий, похожий на встрепанного воробья семиклассник, удрученно вздохнул. Он понял это давно, но упорно не хотел соглашаться. И дернул его черт за язык! Но признавать свое поражение он не желал, и на то у него была очень веская причина.
– Ничего подобного, – заупрямился он. – Ты сказала, что районку раньше второго не дадут. А я сказал, что дадут, потому что...
– Хитров! Стоп! – Анька повысила голос.
– Чего «стоп»?
– На каком уроке она была?
– Ну, на втором... Но первого-то вообще не было... А значит, второй и был первый... То есть в том смысле первый, что раз первого не было, то второй стал как бы первый...
– Хитро-ов!!! Ты меня за дурочку не держи! Давай у Петьки спросим! Мокренко, на каком уроке была контрольная: на первом или на втором?
Сразу две пары глаз – серые Анькины и голубые хитровские – настойчиво уставились на толстяка Петьку. Мокренко неуютно заерзал на подоконнике и едва не подавился трехслойным бутербродом, которым в данный конкретный момент подпитывал свои силы.
– Ну... э-э... – замялся он, виновато косясь на Фильку. – Вообще-то, если честно, она была на втором.
Анька издала торжествующий вопль.
– Вот видишь!
– Эх ты, а я-то думал, ты мне друг, – сказал Филька, с ледяным презрением глядя на Мокренко.
Однако круглая Петькина физиономия, обсыпанная по подбородку мелкими крошками, выражала: «Хитров, ты мне друг, но истина дороже!»
– А что я такого сказал? Только то, что урок-то был второй, – пробурчал Петька.
Приняв решение, Филька твердо посмотрел на Иванову. В седьмом «А» она была известна как первейшая спорщица. Так, с литератором она спорила, что он не знает, как звали бабушку Пушкина, а с математичкой – что та не помнит числа «пи» до седьмого знака включительно. После десятка подобных споров учителя стали вздрагивать при любом звуке Анькиного голоса и смотрели на ее парту так, будто на ней лежал чемодан с тротилом, а сама Иванова держала в руках взрыватель. Но теперь дело было даже не в этом. Дело было в принципе: сможет он или нет.
– Хорошо. Я проспорил, и я это сделаю, – сказал Хитров.
Анька Иванова, готовившаяся к новому натиску, от неожиданности осеклась. Кажется, она и сама не принимала этого спора всерьез.
– Сделаешь? – недоверчиво спросила она.
– Да. Сегодня же ночью я пойду на кладбище и принесу то первое, что мне попадется. Мы же на это спорили?
– Да, на это, – подтвердила Иванова.
С той самой минуты, когда она поняла, что Филька не шутит, в ее голосе уже не было торжества.
