Пролог
15 лет назад.
Я красовалась у трюмо в одном нижнем белье. Обожала это красивое нижнее бельё нежно-розового цвета с белыми кружевами. Чашечки лифчика оттягивались. Но грудь у меня уже была. Шутка ли скоро тринадцать. Как у настоящей девушки. Потянулась, разглядывая свои подмышки. Там уже волосики. Взрослая. Стала убирать свои густые каштановые локоны в высокий хвост. Мне вот и с распушёнными красиво, и когда уберу волосы, тоже хорошо.
Покрасовались ещё. Полюбовалась. И не я одна. В отражение увидела Игната в синем спортивном костюмчике.
Ему девять лет, а мелкий, как первоклашка. Глаза на пол-лица тёмно-карие, копна вечно растрёпанных иссини-чёрных волос. Смуглый, а кажется грязный. Мама его отмывает бродяжку, а я всё время боюсь руки об него испачкать.
Игнат стоял с букетом. Он ободрал цветы с герани и пришёл ко мне в комнату, подглядывать, как я переодеваюсь.
– Ты влюбился в меня, да? – с издёвкой кинула мальчишке и прошла к шкафу, где взяла спортивный плюшевый костюм серого цвета.
– Я когда выросту женюсь на тебе, – тихо ответил Чёрный щенок.
Чёрный щенок.
Не я придумала это прозвище, а наш сосед дядя Ваня. К ним в дом месяц назад залез этот приёмыш, забрался в подвал. Он съел два банки клубничного варенья и выпил три литра клубничного компота. Компот полностью не влез. Все запасы соседей из Игната вырвались на одежду дяди Вани, когда тот его поймал за шиворот. До рвоты Чёрный щенок нажирался, и прекратить это мама пока не могла. А потому что голодал всё детство.
– Игнат, я выйду замуж только за богатого, красивого и верного. Знаешь, чтобы никогда к другой не прикасался, только меня любил. Потому что измена – это самое страшное в жизни. Я тебя старше, я знаю.
Я знала. Стасик, которому уже четырнадцать целовал меня вчера на водокачке. А сегодня с Леркой по школе за ручку ходил. Вот какая у него быстрая любовь получилась. А всё он – Чёрный щенок. Влюбился в меня и ходит хвостом. Это он Стасику нос разбил. Да! Девятилетний уделал четырнадцатилетнего.
Вот меня парень и бросил.
Я не знала какой из дней своей жизни проклинать. Тот, когда погиб мой старший брат, попав на велосипеде под колёса грузовика? Тот, когда родители развелись, не пережив утрату любимого сына? Или тот, когда я социальным работникам дала согласие на то, чтобы мама взяла под опеку ребёнка из детского дома.
Неадекватного. Ненормального.
– Я не буду изменять. И стану очень красивым, буду мыться. Сам буду мыться и руки мыть и зубы чистить, – ему словно дали надежду.
А я надежды не давала. Хватит того, что я его терплю ради мамы. Ещё не хватало с ним в будущем жить. Я на мгновение представила мальчика здоровым, размером с дверной проём. И ужаснулась.
– Богатыми становятся, только те, кто хорошо учатся, – назидательным тоном выдала я, залезая в спортивные штаны.
– А Кимар говорил, что это всё херня, – молодец Игнат научился чёрную матерщину заменять на удобоваримые слова.
– Кто такой Кимар? – фыркнула я, застёгивая спортивную куртку и влезая в штаны.
– Друг моего дядьки. Он говорил, что богатыми становятся не умные, а хитрые.
– Хитрость - это и есть ум, – разозлилась я, достав свои новенькие белые кроссовки
– Ну, в смысле хорошо учиться необязательно, – поправился мальчик.
– Будешь, как Кимар бухать, если учиться не начнёшь, – сказала Ева. – Пошли, давай, а то опоздаем.
Я вытолкала его из комнаты и пошла к лестнице, что вела вниз нашего небольшого сельского дома.
– Ева, я стану красивым, богатым, сильным и умным. А ещё буду верным, – шёл за мной Игнат. – Только когда я всё это сделаю, ты мне не отказывай. Женись на мне.
Я замерла уже на первом этаже и медленно повернулась к ненормальному мальчику.
