Наверное, впервые за очень долгую жизнь Делвею стало по-настоящему страшно. Его мир превращался в ничто, прорастая всё новыми язвами адронного распада. Этот процесс, еще сутки назад казавшийся относительно предсказуемым, внезапно начал ускоряться, и теперь весь запас времени, на который рассчитывал исследователь, растворился без следа, исчезнув в небытие, так же как звезды, планеты и галактики, обращаемые в прах вышедшим из-под контроля штормом физических констант.
– Обнаружен новый очаг распада, – бесстрастно доложил управляющий биоморф научной станции. – Дистанция сто семь световых лет. Непосредственная угроза базе возникнет через семьдесят минут.
По спине ученого пробежала нервная судорога. Очередная дыра в ткани мира вновь сожрала часть оставшегося времени.
– Отправь все защитные мониторы навстречу волне деструкции, – дрогнувшим голосом приказал Делвей, – пусть выставят стабилизационный барьер.
– Исполняю, – невозмутимо ответил биоморф.
Некий неучтенный фактор стал оказывать влияние на ход эксперимента почти с самого начала, хотя в первые часы после инициирующей кварковой вспышки это не вызвало у Делвея особого беспокойства. Исследователи его расы уже давно не испытывали ни малейшего трепета перед бездной непознанного, считая себя много выше и могущественнее древних богов, в которых когда-то верили их предки. Впрочем, определенные основания для такого мнения у них действительно имелись.
Познав глубинные законы мироздания, кереи превратили науку в развлечение, в способ самовыражения и наслаждения могуществом собственного интеллекта. Новые знания уже не имели практического смысла. Они и так владели практически неограниченными энергиями и постигли столь тонкие механизмы преобразования материи, что могли делать с окружающей вселенной почти всё, что был способен вообразить их изощренный мозг. Проблема заключалась именно в этом «почти». Совершенству, как известно, нет предела, и Делвей хотел сделать тот самый последний шаг в длинной цепи исследований, который приведет его расу к истинному всемогуществу. И этот шаг действительно оказался последним – они доигрались.
– Сколько продержится барьер? – не скрывая беспокойства, спросил исследователь.
– Около пятнадцати минут, – чуть замявшись, доложил искусственный интеллект. – Точная оценка затруднена из-за отсутствия адекватной математической модели адронного распада.
– Надеюсь, этого хватит, – негромко произнес ученый. – Что с поиском объекта для переноса?
– Процесс не завершен. На данный момент есть только три кандидата. Лучший из них с вероятностью успеха восемьдесят семь процентов. У двух других двадцать четыре и шестнадцать.
– Прекратить поиск, – с досадой в голосе приказал Делвей. – Начать подготовку к переносу. Кто хоть мне достался? Какая раса? Какой мир?
– Это человек, – в голосе биоморфа ученому неожиданно послышалась скрытая издевка, чего, конечно, быть никак не могло. – Один из миров, ставших объектом эксперимента ваших предков по заселению отдельных галактик агрессивными расами. Сейчас там идет шестьдесят седьмой год после вторжения Роя. Подробности неизвестны, контрольная сеть в нашем мире практически уничтожена адронным распадом.
– Ну, человек, так человек, – неопределенно повел верхней конечностью ученый. – На самом деле, не худший вариант. Раз прошло столько лет, а люди там еще живы, значит от Роя они отбились. Приступай к обработке реципиента.
– Процедура подавления сознания цели уже запущена.
Что ж, восемьдесят семь процентов успеха – это даже неплохо, учитывая все обстоятельства. Рисковать Делвею очень не хотелось, но ждать лучшего результата уже не было никакой возможности, ведь на обработку сознания аборигена могло уйти немало времени. Теперь ученому оставалось только ждать.
