…надо делать известное различие между сказкой и теми рассказами,
которые обычно зовутся новеллами. Если я скажу, что собираюсь
рассказать вам сказку, то вы заранее будете рассчитывать на
приключение, далекое от повседневной жизни и происходящее в мире,
природа которого отличается от земной. Или, говоря ясней, в сказке
вы сможете рассчитывать на появление других существ, а не только
смертных людей; в судьбу героя, о котором повествует сказка,
вмешиваются неведомые силы, феи и волшебники, духи и повелители
духов; весь рассказ облекается в необычную, чудесную форму… так как
она далека от повседневной жизни, то ее часто переносят в чужие
края или в далекую, давно минувшую пору… Таковы сказки. Совсем
иного рода рассказы, которые обычно зовутся новеллами. Они мирно
свершаются на земле, происходят в обыденной жизни, и чудесна в них
только запутанная судьба героя, который богатеет или беднеет,
складывается удачно или неудачно не при помощи волшебства, заклятия
или проделок фей, как это бывает в сказках, а благодаря самому себе
или странному сплетению обстоятельств.
Вильгельм Гауф
Пятница начинается в
понедельник.
Народное пожелание
Все необычные истории начинаются вполне обыденно. Может быть
поэтому всегда трудно определить, с чего начать, что выбрать той
отправной точкой, когда герои еще не знают, что попали в
Приключение, а события уже начали набирать свой неумолимый ход.
Пожалуй, начнем эту историю с одного неприметного понедельника.
Место действия – Москва, время – конец весны. Итак…
Весна уже почти отцарствовала своё и, не спеша, день за днем,
уступала место лету. Большой Город жил началом дачного периода и
времени отпусков. Был вполне обычный понедельник – начало очередной
трудовой недели.
Понедельник – день тяжелый. Особенно, когда все выходные ты к
нему готовишься. Мой отдел отвечал за разработку нового проекта,
презентацию которого руководству и назначили на этот памятный
впоследствии день.
Совещание стояло в плане на 12.30, но, конечно же, переносилось
несколько раз, так что мы начали дай бог к двум часам, уже
измученные ожиданием до изнеможения.
Я, как руководитель отдела и рабочей группы по проекту,
презентовал результаты нашей двухмесячной работы.
С одной стороны огромного стола сидели члены моей команды, с
другой – высшее руководство в лице двух вице-президентов (оба
откровенно скучали на каждом совещании, но стойко несли свой
крест), финансового директора (глава группы лепреконов с мешком
ценных бумаг и сундуком финансовых планов и отчетов) и начальника
службы безопасности (Сергей Николаевич – бывший гэбэшник, как и
большинство коллег его новой профессии).
Во главе стола сидел человек массивных форм с расстегнутым
воротом рубашки, не сходившимся на шее. Он лениво просматривал
графики и таблицы на слайдах, едва вслушиваясь в результаты работы,
аргументы и рекомендации. Это и был главный адресат моего сообщения
– Борис Соломонович Градский – владелец крупного отечественного
холдинга.
Борис Соломонович был типичным представителем когорты «новых
русских», враз ставших «цивилизованными» и «прогрессивными»
бизнесменами. БС, как звали его окружающие, являл собой образчик
российского Хозяина бизнеса (застрявшего в категории между средним
и крупным) в полном его самобытном колорите: с выездом барина в
деревню к крестьянам, поркой крепостных, потемкинскими деревнями.
Он принадлежал к тому типу людей, поднявшихся из грязи в князи, для
которых такое барство являлось не только образом жизни, но самой
жизнью: ее сутью и смыслом.
Борис Соломонович несколько лет назад справил пятидесятилетний
юбилей. Он не покупал футбольных клубов, не возвращал на родину
яйца Фаберже (не тот полет), но регулярно «отписывал» (как принято
выражаться) на культуру и спорт, чтоб «числиться в нужных списках»,
«быть в рядах» и «кабы чего не вышло». Он мог, как царь Кащей, над
копейкой чахнуть, а мог выкинуть на ветер миллионы, оправдывая
непроизводственными расходами на управление.
