«– Антонина полулежала на тонкой, расшитой золотистыми полосками глади простыне. Пеньюар её, почти прозрачный, не укрывал кружевами большую, но упругую грудь и тёмное треугольное пятно между скрещенными ногами. Голову она откинула назад, на подушку, и в ожидании закрыла глаза. Лишь подрагивающие ресницы и прерывистое горячее дыхание напоминали о том, как она взволнована. Артур стал судорожно срывать с себя брюки, носки, рубашку, от которой начали отрываться пуговицы. Трусы он снимать стеснялся, хотя глаз Антонина не открывала. Но страсть победила. Он стянул трусы и затолкал их под брюки, брошенные на стул. Сердце его стучало так громко, что, казалось – этот грохот испугает Тоню, она очнётся от томления своего тела, вскочит и исчезнет.
–В душ сбегай.– прошептала Антонина так томно, будто собиралась растаять прямо на простыне от раскалившей тело страсти.– Скорее, скорее!
Через пять минут он торопливо вытерся полотенцем, бегом вылетел из душевой, скинул полотенце с бёдер, прыгнул в кровать, на лету распахивая пеньюар, и впился горячими губами в её пахнущую лёгкими цветочными духами грудь. Тела их притянулись друг к другу как намагниченные и Антонина сладостно застонала.»
Ну!– хрипло крикнул с заднего ряда каменщик треста «Зарайсктяжстрой» Шалаев Володя.– Дальше читай! Давай! Что потом началось- то? Как оно проходило, когда закончилось? Чего застыл?
– Я дальше не написал пока.– Поднял вверх руку член литобъединения «Словеса» старший кладовщик управления «горпромторг» Ляхов.– Вот только начал. Зачитывал вам начало первой главы. Интересно знать ваше общее мнение о моём стиле и достоверности описания. Если одобрите – сегодня же сяду продолжать эту повесть. «От любви до ненависти» называется.
– Бляха- папаха!– Возмутился сторож универмага Лыско, тоже член.– Только во всю заслушался! Аж самого проняло. До дрожи в разных удалённых от башки местах. Натурально излагаешь Витя. Вот, чесслово, аж к жене потянуло. Но она, бляха – папаха, на работе сей момент. На козловом кране шарикоподшипникового завода. Ну, ты мастер, Ляхов. Талант!
– Меня чуть не стошнило прямо под ноги нашему председателю. – Встала бухгалтер мясокомбината Северцева.– Мы что, дети малые тут? Сами в кроватях не валялись кто с мужьями, кто с женами? Излишний натурализм типа того- что там под пеньюаром просвечивает – это для кого написано? Мы все знаем что у кого и где. Хоть оно и не просвечивает. Надо тайну любви описывать. Загадку! А я вот сидела, слушала, да испытала полное плотское, я извиняюсь, возбуждение. Это потому, что грубо больно уж. Топорно. А ведь не в этом прелесть настоящей литературы.
– Как не в этом? – Воскликнула Завадская Людмила, технолог кондитерской фабрики.– Вот он нам читал про то – как сейчас будет сиять физическая близость, без которой все мы – нищие плотью. Красочно и жизненно автор описывает прелюдию. Так мне что, должно захотеться в это время пожрать борща? Или сводить у вас, товарищ Северцева, в бухгалтерии сальдо с бульдо? Литература обязана будить истинные чувства. Вот Вы, Людмила Андреевна, чуть – чуть до оргазма не дотянули без участия вашего мужа. Значит чувствуете реализм слова автора! Инстинктивно откликаетесь на него. Это литература, я вам говорю. Сторожа к жене потянуло. А напиши автор коряво и неточно – потянуло бы его в пивную. Да, Лыско Николай Валерьевич?
– Запросто.– Отозвался сторож Лыско.– Или на рыбалку. А тяга пошла к бабе. Значит автор попал словом мне не только в душу. И это есть как раз успех литературного образца. Представьте – какой жгучей вся повесть будет!
– Вы не подеритесь мне тут!– Засмеялся доцент кафедры механико- математического факультета пединститута, председатель Зарайского городского литературного объединения « Словеса» Андрей Ильич Панович.-
