Часть 1
Дневник Феликса Лейна
20 июня 1937 года
Я собираюсь убить человека. И хотя я не знаю его имени, не знаю, где он живет и как выглядит, я собираюсь найти его и убить…
Ты должен простить мне напыщенное начало, любезный читатель. Не правда ли, похоже на один из моих ранних детективов? Однако этой истории не суждено увидеть свет, и обращение «любезный читатель» не более чем условность.
Я намерен совершить то, что зовется преступлением. Преступник, лишенный сообщника, испытывает потребность излить душу: одиночество, необходимость скрываться, груз содеянного – слишком тяжкое бремя. Рано или поздно он не выдержит, но даже если его воля крепка, злодея выдаст суперэго – суровый самоуверенный моралист.
Хитростью заставит обмолвиться, неосмотрительно открыть душу перед случайным попутчиком, подбросить против себя улику.
Закон и порядок бессильны против убийцы, лишенного совести. Однако в глубине любой души живет жажда искупления – чувство вины, пятая колонна. Наш главный враг – зло, которое внутри нас. Не выдадут слова, так подведут поступки. Поэтому убийц тянет на место преступления. Поэтому я пишу дневник. Тебе, моему воображаемому читателю, hypocrite lecteur, mon semblable, mon frиre[1], предстоит выслушать мою исповедь. Я ничего от тебя не утаю. Если кто и способен спасти меня от виселицы, то это ты.
Нет ничего проще, чем замышлять преступление, сидя в домике на берегу моря. Джеймс любезно предложил мне пожить здесь после нервного потрясения, которое я пережил. (Нет, любезный читатель, я не умалишенный. Мой разум никогда еще не был так тверд. Он обращен ко злу, но не слаб.)
Мне легко замышлять убийство, любуясь на залитый вечерними лучами Голден-Кэп, на сизые барашки волн и изогнутую линию залива. Ибо все, что я вижу из окна, напоминает мне о Марти. Будь он жив, мы устроили бы там пикник. Он шлепал бы по воде в ярко-красном купальном костюме, которым так гордился. Сегодня Марти исполнилось бы семь; я обещал научить его управлять яликом, когда ему исполнится семь.
Марти был моим сыном. Однажды вечером, полгода назад, он перебегал улицу перед нашим домом – ходил в деревню купить сладостей. Для него все закончилось быстро: слепящий свет фар из-за угла, мгновенный ужас – и вечная тьма. От удара тело отбросило в канаву. Он умер сразу, еще до того, как я поднял его с земли. Конфеты из кулька рассыпались. Зачем-то я стал их собирать – а что еще мне оставалось, – пока не заметил на одной кровь. После этого я ничего не помню, был не в себе: воспаление мозга, нервный срыв… Одним словом, я не хотел жить. Сын был единственным, что у меня осталось, – Тесса умерла родами.
Водитель, сбивший Марти, даже не притормозил. Полиция его не нашла. Судя по тому, с какой силой отбросило тело, он огибал крутой поворот на скорости миль пятьдесят в час. И теперь я должен его разыскать и убить.
Прости, сегодня писать я больше не в состоянии.
21 июня
Я обещал ничего от тебя не скрывать, любезный читатель, и уже нарушил обещание. Впрочем, прежде всего я лукавлю перед собой. Виноват ли я в смерти Марти? Зачем отпустил его в деревню одного?
Господи, я нашел в себе силы это написать! Боль так невыносима, что перо едва не проткнуло бумагу. Теперь, после того, как острие извлекли из гнойной раны, я ощущаю головокружение, но это к лучшему – страдание притупляет память. Вглядимся же в шип, который медленно сводит меня в могилу.
