У Бориса Ивановича всегда был тяжелый характер.
С самого раннего детства Ника боялась своего отца. Как взглянет из-под бровей, так и хочется поскорее куда-нибудь спрятаться. Он никогда не был ласков со своей дочерью, не играл с ней.
– Отойди.
– Не мешай.
– Собери игрушки.
– Иди спать.
– Не ори.
Вот и все разговоры. Ни тебе отцовской любви, ни помощи, ни поддержки.
При виде отца девочка мечтала стать невидимой, исчезнуть. Спрятаться в комнате, залезть под кровать. Только бы он не обратил на нее внимание.
Становясь старше, Нике стало казаться, что к ней он относится не так, как к другим детям. Он и с ними был очень строг, не терпел беспорядка и непослушания. Но Нике казалось, что с ней он обращается особенно жестоко.
У Бориса Ивановича и Елизаветы Петровны было четверо детей. Старшие брат Алексей и сестра Настя, Ника и младшая сестренка Оля. Как и все дети, они дрались, играли вместе, били посуду, ломали игрушки. Но Нике казалось, что именно она самая неуклюжая, криворукая и бестолковая. По крайней мере, так говорил отец. Потому что других он не трогал. Может быть, потому что старшие уже всему научились, а младшая еще была слишком маленькая? Или просто потому, что именно средней дочери так не повезло в жизни? Непонятно.
Может быть, это оттого, что Ника не была похожа на своего отца? Отец всегда говорил:
– Анастасия похожа на мою старшую сестру, Лену. Ольга – на младшую, Аню. А Лешка и Ника непонятно на кого похожи. Точно, не наша порода.
Хотя Ника видела, что старший брат Леша очень похож на отца. Просто отец почему-то не хотел этого замечать. А вот Ника, действительно, на него вообще не похожа. Она – копия мамы. Только волосы цветом отличаются.
Отец всегда говорил:
– Ребенка нужно воспитывать, пока он лежит поперек лавки. А Лешку мне дали, когда ему уже год был. Я не участвовал в воспитании своего сына. Настя – моя любимая доченька, нежная, ласковая. Помощница моя. Третьего я хотел пацана. Все-таки, должен же я с колыбели участвовать в воспитании сына. Но не повезло. Ника какая-то дикарка, все с матерью, да с матерью. И в кого она такая? Неласковая, смотрит как звереныш. Вот Олька – последыш, любимая дочка. Как и Настя.
Когда Ника мыла посуду, он говорил:
– Ты льешь слишком много воды. Зачем тебе столько? Смочила чуть-чуть тарелку, и выключай воду. А зачем ты столько средства льешь? Капельки вполне хватит. Смотри, сколько пены. С тобой никакой экономии не выйдет. Ты видела, сколько мы платим за коммуналку?
– Нет. – Тихо отвечала дочь, опустив глаза.
– Конечно не видела. Тебя же это не волнует. А родители, между прочим, работают с утра и до вечера, чтобы детей своих обеспечить, чтобы им жилось хорошо. И где благодарность? Я тебя спрашиваю.
Дочь молча продолжала изучать пол.
– Молчишь? Не знаешь, что ответить? Конечно, тебе же даже думать нечем. В твоей тупой башке и мозгов-то нет.
А что ему можно было ответить? Что может сказать беспомощный ребенок взрослому страшному мужику? И она молчала. Молчала и дрожала от страха.
И так во всем. Она неправильно вытирала пыль. Недостаточно смачивала тряпку, не все предметы передвигала и протирала.
И полы тоже мыть совершенно не умела. То плохо отжимала тряпку, и на полу оставалось слишком много воды. То терла пол почти сухой тряпкой. Своими короткими руками она недостаточно глубоко могла достать под кроватью. Оставляла тонны грязи. И вообще, что за поза – на коленях ползать по полу? Нужно же на прямых ногах, так, чтобы задница кверху торчала. Это залог правильно вымытого пола. А то, что в таком положении начинала болеть голова, это никого не волнует. И вообще, какая разница, как это делать? Главное же результат.