«14 …Человек, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое;
15 И одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился.
16 Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрёл другие пять талантов;
17 Точно так же и получивший два таланта приобрёл другие два;
18 Получивший же один талант пошёл и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего.
19 По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчёта.
20 И подошед получивший пять талантов принёс другие пять талантов и говорит: «господин! Пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрёл на них».
21 Господин его сказал ему: «хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего».
22 Подошёл так же и получивший два таланта и сказал: «господин! Два таланта ты дал мне; вот другие два таланта, я приобрёл на них».
23 Господин его сказал ему: «хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего».
24 Подошёл и получивший один талант и сказал: «господин! Я знал тебя, что ты человек жестокий, жнёшь, где не сеял и собираешь, где не рассыпал;
25 И убоявшись пошёл и скрыл талант твой в земле; вот тебе твоё».
26 Господин же его сказал ему в ответ: «лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал;
27 Посему надлежало тебе отдать серебро моё торгующим, и я пришел получил бы моё с прибылью;
28 Итак возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов…»
Евангелие от Матфея, глава 25.
― Мари, я прошу тебя, успокойся! ― в глазах мужчины отражалась усталость от ставших уже привычкой в их доме истерик. В ответ лишь дикий рёв когда-то любимой женщины и летящая в стену фарфоровая посуда. ― Возьми себя в руки, хочешь, мы найдём тебе врача?
– Врача? ― женщина в распахнутом халате на голое тело, с растрёпанными сальными локонами, остановилась. ― Какого врача? ― на её лице появилась улыбка, которая давно уже была для мужа символом новой волны нарастающего скандала. От этого движения уголков губ жены у Стефана по позвоночнику поднимался парализующий тело холод.
– Милая, всё хорошо, я хочу тебе помочь, ― пользуясь затишьем, которое было лишь временным перемирием, попытался подойти ближе, чтобы обнять и прижать к себе.
– Давай врача, пусть все знают, как ты сломал мне жизнь. Как сделал меня пустой куклой, ― громкий смех Мари зазвенел в плафонах потолочных ламп.
Мужчина собрался для попытки рывка в сторону жены, но она ускользнула от него, выбегая полуголая в скудеющий от осени сад. Кружась босиком по земле, скинула с себя тонкий халат, рухнув на землю, раскинула руки.
– Мари, тебя могут увидеть соседи, оденься. Прошу тебя, вернёмся в дом, ― пытаясь накрыть её, дабы избежать утренних пересудов, Стефан с горечью наблюдал за телом, извивающимся на сырой земле. Она дёргалась, словно рыба, выброшенная на берег из воды, скользя по почве бледными руками и ногами, глотая воздух широко раскрытым ртом. Утратив силы убедить супругу в необходимости держать себя в руках, он сел рядом. ― Скажи мне, чего тебе не хватает?
– Верни мне меня, ― перевернувшись на живот, Мари на секунду замерла, вглядываясь в его лицо глазами, в которых на минуту промелькнули отголоски здравого рассудка.
– Как мне это сделать? ― попытался найти хоть что-то, что помогло бы наладить связь.
– Не знаешь? Вот и я не знаю. Я тебя ненавижу, ― женщина подтянула к себе смятое одеяние, ― иди в дом, ты ничего не можешь изменить, ― Ах, как пахнет прелыми яблоками! Ты чувствуешь, какой манящий у них аромат?
– С примесью горечи прежних утрат, ― Стеф обречённо выискивал взглядом на небе редкие звёзды, проглядывающие сквозь тучи.
