От ярко-оранжевых жилетов рябило в глазах. То и дело взвизгивали собаки. Суровые мужики в военных спецовках переминались с ноги на ногу, топча тяжёлыми берцами сухую палую траву.
Таня стояла посреди толпы и заламывала руки, тоненько подвывая:
– Ну, как же так? Как так-то?
Ей никто не отвечал. Только худенькая женщина, лет тридцати, с тёмными, небрежно заколотыми в пучок волосами, поправила очки, встала из-за стола и похлопала Таню по плечу:
– Может чаю налить? Замёрзли небось?
В ответ Таня заплакала громко, с надрывом, размазывая слёзы по красному опухшему лицу:
– Пустите меня! Пустите! Холодно, замёрзнет он! Вот вас, как зовут? У вас есть дети? – она внезапно переключилась на сочувствующую ей женщину.
– Кошка, – устало кивнула та в ответ, – дети есть, трое.
– Кошка? – эхом повторила Таня. – Это что за имя такое странное?
– Это позывной. Так у нас принято, – она сняла очки и потёрла переносицу, – сходите, выпьете чаю. Вас возьмут с собой в лес, как только будет возможность. Пока нужны опытные…
Она не успела договорить, как на походном столе раздался треск рации:
– Кошка, это номер пять. Как слышно?
– Простите, – коротко бросила она Тане и села на раскладной стул.
На экране ноутбука мелькала карта: красные и зелёные дорожки спутывались причудливым узлом и снова расходились. Рядом со столом тарахтел генератор. Люди разбивались на группы и входили в лес. Шумела и трещала рация. Оттуда сыпались непонятные слова: «трекер», «закрыли квадрат», «на отклик».
У Тани звенела голова. Хотелось встать на четвереньки и выть в самое нутро земли: «Отдай! Отдай мне его! Чего хочешь проси, только отдай!».
Со стороны поля послышался гул двигателя. Толпа на мгновение застыла, пристально вглядываясь в горизонт. Два внедорожника с ярким значком на боку – едут свои. За ними, еле поспевая, волочилась серая ржавая «буханка» – видимо, местные.
Толпа снова загудела, торопливо занимаясь своими делами. Колонна подъехала. Из буханки высыпало человек двадцать, и пятачок сразу наполнился гвалтом:
– Серьёзно? Ночь в лесу? Да шансов у него уже нет.
– А что делать надо? Можно я прямо сейчас пойду?
– Мож по сто грамм? Холодно в лесу ходить…
– Давайте корзинку возьмём, вдруг грибов наберём?
Кошка вздохнула – без неё не обойдутся. Она встала и подошла к толпе. Это её нелюбимая часть работы, но без этого никак:
– Граждане помогающие! – как можно громче сказала она и все притихли. – Сейчас мы поделим вас на группы. Во главе каждой будет опытный проводник. Он объяснит, что нужно делать. В состоянии алкогольного опьянения в лес нельзя. Всем быть тепло одетыми. Идут только совершеннолетние, крепкие физически люди. Мы с вами ищем ребёнка. Действовать надо быстро.
Она обвела глазами прибывших: большая часть женщины, несколько мужичков пропитой наружности. Элегантная дама в пальто, непонятно как затесавшаяся в разношёрстную публику и старенький седой дедушка, опирающийся на палочку. Кошка вздохнула. С такими сложнее всего. Наверняка сейчас начнётся: «Я здесь вырос, лучше всех лес знаю. Да я бегаю быстрее молодых». Эх, отговаривать от входа в лес пожилых – это каждый раз морока.
Дедушка заметил её пристальный взгляд и нахмурился. Да, определено лучше начать с него. Кошка направилась к нему, в уме прокручивая какую работу предложить: расклеивать листовки? Опрашивать деревню? Не успела она открыть рот, как он произнёс, глядя ей прямо в глаза:
– Не ходите в лес.
Кошка опешила и споткнулась на пол слове:
– Почему? – только и смогла глупо выдавить она.
– Это лес Язычницы, она в нём хозяйка. Зайдёте – не вернётесь, – для его возраста речь была слишком чёткой и твёрдой. Он будто чеканил каждое слово низким густым баритоном. Холодные голубые глаза из-под кустистых бровей обжигали.
