И был большой город. И жила в нем пара, которая промышляла тем, что вырывала сумки из рук прохожих. То есть совершала открытое хищение чужого имущества – иными словами, грабеж. 161-я статья Уголовного кодекса Российской Федерации.
И звали молодых людей Ирина и Михаил. Были они поджарыми, одного роста и вечно голодными. До секса тоже.
Хоть воровство вошло у них в привычку, волнение перед очередным делом их не оставляло. Они подолгу сидели в машине и собирались с духом.
– Как я выгляжу? – спросила Ира, наблюдая за прохожими через лобовое стекло.
– Ты будешь в маске, – ответил Миша, не глядя на нее.
– И что мне теперь, как уродке, бегать, да?
Миша повернулся и посмотрел на Иру внимательным образом.
– Ты – богиня! – сказал он.
– Если крепко держать будет, сразу отпускай, – сказала Ира. За пять минут до преступления она не верила комплиментам.
– Нет, я, блин, встану и буду сумку из рук выдергивать!
– Ты так делал.
– Не делал я так ни разу, – сказал Миша.
Он знал, что Ира была права. Совсем недавно, на проспекте Мира он вцепился в поддельную сумку «Гуччи», дернул и потащил на себя хозяйку, квадратную женщину за пятьдесят, которая сражалась за сумку, словно там лежал приказ о ее помиловании.
Так они и стояли на фоне мечети и тянули сумку в разные стороны, пока Миша не сообразил и не отпустил порядком растянутые дерматиновые ручки.
– И не надо ко мне близко бежать, – сказал Миша. – Так сразу видно, что мы вместе.
– Боишься, что меня примут? – спросила Ира.
– Да кому ты нужна.
– Подонок, – сказала Ира и притянула Мишу к себе.
Целовался Миша лучше всех в Москве. А может быть, и в России. Ира была в этом точно уверена. У нее был опыт.
– Осторожно. Помада, – сказала Ира, и они поцеловались еще раз.
– И чего? Ты же в маске будешь, – сказал Миша, расстегивая ширинку.
Ира сделала круглые глаза.
– Застегни обратно! – приказала она.
Обычно ее приказов Миша не слушался.
– Ир, давай, а? – он потянул к ней свои ручищи.
Прохожие за окнами его не смущали. Ее, впрочем, тоже.
– Мы на работе, – сказала Ира строго.
– Мы быстро.
– Нам за квартиру платить! – она знала его слабые места. Впрочем, ничего оригинального: чувство вины, синдром мужика, «слабо́» и еще две-три болевых точки. И чувство ответственности, кстати. Несмотря на судимость.
Миша глубоко вздохнул, застегнул молнию на брюках и насупился:
– Короче, ты мне нужна просто для страховки. На рожон не лезешь. Сбоку всегда. Что бы ни случилось, сам разберусь.
– Может, я тебе вообще не нужна?
– Ир, я тебя прошу, не лезь в бутылку. Послушай. Я сумку дергаю – и по Петровке. Просто будь рядом.
Миша полез в карман за пачкой сигарет. Ира подождала, пока Миша открыл пачку, после нескольких попыток сорвав с нее целлофановую рубашку.
– Не кури. Тебе бегать, – сказала она.
Миша сделал гримасу, убрал пачку. Посидели еще.
– Ладно, выходим, – сказал Миша.
Пошли против людского потока. Старый «жигуль» остался у них за спиной. На номер Миша жвачкой налепил бумажку от сигарет.
Шли плечом к плечу, обходя прохожих. Ира вытащила белую медицинскую маску, но надевать ее не торопилась. Миша это заметил.
– Надевай, – сказал Миша. – Скажи спасибо, что не такая, как зимой мы носили.
– Ненавижу эти гондоны, – Иру аж передернуло.
– Балаклавы они назывались.
– Знаю, – сказала Ира и добавила: – Пожалуйста, дергай лучше у баб.
– Ага, – Миша нервно зевнул. – Помнишь, как та тетка? За собой ее тащил километр!
– Я помню, как тебе мужик зуб выбил, – сказала Ира.
– Ладно, проехали.
Миша остановился. Остановилась вслед за ним и Ира.
– Вон та, – Миша кивнул.
– Где?
Пришлось показать рукой:
– Вон.
Далеко впереди стояла женщина в джинсах, с сумкой в руке. Держала сумку за ручки. Прямо на их глазах женщина поменяла позу.
