Эта история случилась ещё в начале моей медицинской деятельности.
Жаркое лето 2003 года. Утром, придя на смену я узнал, что мне вместе с милицией предстоит ехать в поселок Гореловский, забрать там какого-то психического больного и увезти его на принудительную госпитализацию в психбольницу соседнего райцентра.
На столе лежало заявление матери больного, в котором говорилось о том, что сын ей угрожает убийством, обзывает её, ведёт себя неадекватно и прочие подробности, присущие пьяному поведению.
Заявление было написано неровным почерком, с множеством орфографических ошибок. Кое-где проскакивали матерные слова.
– Что это? – спросил я у старшего фельдшера Ольги, прочитав заявление.
– Этот больной уже находился на лечении в психбольнице. – ответила она. – Наш психиатр направляет его на госпитализацию в райцентр соседнего района. Ты его сопровождаешь с милицией. Главное, чтоб он с собой взял паспорт и полис.
– Какой диагноз-то у него?
– Не знаю. Псих какой-то… Да тебе-то какая разница? Его милиция повезёт. Если что-то случится, то ты знаешь что делать. Ты же – ФЕ-ЕЛЬДШЕР! – Ольга произнесла последнее слово с какой-то деланной важностью, закатив при этом глаза и подняв указательный палец вверх.
Ну что ж? Надо ехать. Для меня, как для молодого специалиста, такой план сегодняшнего дежурства был в новинку. Всё казалось интересным.
Село находилось в двадцати километрах от нашего райцентра. Первым делом, мы заехали в наш районный отдел внутренних дел. С нами поехали два сержанта. Когда приехали в село, то к нам присоединился ещё и местный участковый. Всего в составе пяти человек – я, водитель и три милиционера, мы направились к дому больного. На часах было около 10.00.
Обыкновенная русская изба. Во дворе нас встретила старушка примерно семидесяти лет на вид (да, именно старушка, потому что в деревнях бабушки выглядят старушками, и не пытайтесь меня в этом переубедить!). Старушка оказалась матерью больного. Со свойственным говором деревенской бабушки она начала причитать:
– Совсем он мне покою не даёт! Всю пенсию пропивает, дерётся, соседей в страхе держит! Они на меня ругаются, мол, сын у меня такой нехороший…
– Где он? – спросил участковый.
– В избе. Спит после пьянки вчерашней, – ответила она и тут же запротивилась. – Я туда не пойду! Он опять с кулаками на меня набросится!
Учитывая имеющуюся у меня на данный момент информацию, я ожидал увидеть в избе обыкновенного деревенского хилого забулдыгу-алкоголика с серо-желтым лицом, обозлённого на весь белый свет, и имеющего на своем жизненном счету безработицу, алименты, кучу судимостей и татуировки на пальцах в виде перстней.
– Так, – сказал участковый сержантам, – готовьте браслеты. Если что, то сразу кладём его и пристёгиваем! Док, у тебя есть чем его уколоть, «если что»?
– Да, найду что-нибудь.
– Пошли!
Мы зашли в избу. На панцирной кровати лёжа на боку и подложив руки под голову, спал мужчина примерно сорока лет на вид. Я обратил внимание, что даже когда он лежал, его рост был весьма внушительным. Русые кудрявые волосы, здоровый румянец кожи лица и никаких видимых татуировок. Этакий здоровенный деревенский детина.
Он спал тихо-тихо, не было слышно ни храпа, ни сопения, только равномерная экскурсия грудной клетки.
– Серёга, – обратился к нему участковый. – Серёга вставай. Поехали.
Серёга открыл глаза, резко сел на кровати, злым взглядом уставился на нас.
Участковый схватился за кобуру. Мне стало не по себе.
– Спокойно, Серёг! – предупредил его участковый. – Спокойно… Ты же знаешь, у нас приказ…
Серёга осматривал каждого из нас прямым взглядом. Он оценивал сложившуюся обстановку.
