— Я никуда не поеду, — уверенно произношу.
— Поедешь, – протестует мерзавец, нагло улыбаясь.
— Отец не позволит.
— Думаешь? — его лукавая улыбка становится только шире. — А что если ты придёшь и скажешь папочке, что уезжаешь по любви? Думаю, он будет счастлив.
— Я никогда в жизни не скажу ни единой лжи. Особенно ему.
— Скажешь. Ты же не хочешь, чтобы с папочкой что-то случилось? И с твоим сводным братом, или его семьёй? С твоей матерью?
— Ты не посмеешь... — шепчу, не веря в происход...
БУКТРЕЙЛЕР!
— Я не люблю делить своих женщин с другими мужчинами, — жёстко произносит, и я на секунду допускаю мысль всё ему рассказать.
— А что будет потом? Когда я тебе надоем? Я стану куклой твоего борделя? – сердце замирает, боясь услышать ответ.
— Повторяю: я не люблю делить с другими то, что принадлежит мне, — шепчет, оставив лёгкий поцелуй на макушке.
— И что это значит?
— Значит то, что войдя в тот день в мою комнату, ты подписала себе приговор, Элина, — пальцами приподнимает подбор...
Женщина обнимает девочку, уходит, а я сам не знаю, зачем, смотрю ей вслед. Тело тяжестью наливается, не дает сдвинуться с места. Стою и смотрю, как женщина снимает девочке шапку, из-под которой рассыпаются густые темные кудри.
Вздрагиваю, хочется протереть глаза. Мелочь поворачивается в мою сторону, она больше не плачет и не трет глаза. Зато мне свои не мешало бы протереть.
Не могу сдержать возглас удивления, который сменяется шоком.
— Майя?..
Иду за ними быстрым шагом, переходя на бег. Но женщи...
