– Это не то, – сразу мягко, но решительно возразил Дан, когда Лал кончил перечислять опубликованные работы его и его учеников: ведь немало, весьма. А итог их практического использования?!
«Не то!» Это слышишь почти всегда и почти от всех. Лейтмотив современной эпохи, которая воспринимается как всеобщий глубочайший кризис. Мелкие шаги вперед даются ценой невероятного труда при мало ощутимых результатах: почти нет крупных фундаментальных открытий. Сейчас основное – уточнение, доработка и строгое редактирование теорий. И в остальном – усовершенствование, доводка, шлифовка, суперфиниш. Огромная кропотливая работа, безусловно, необходимая, но мало радостная на фоне свершения былых открытий, создания старых теорий: подобных неотесанным глыбам, недоработанных в деталях, не отшлифованных – но гигантских, сразу двигавших науку далеко вперед. И судорожные усилия современного человечества преодолеть, выйти из этого состояния, определяющего весь стиль жизни и многие социальные институты.
– Понимаешь, уже тогда для меня были главными не те, практические, результаты, за которую дали докторскую степень: там был ряд побочных моментов, явно связанных с фундаментальными свойствами пространства. Занимался этим потом всю жизнь. И пока безрезультатно, – Дан замолчал и ушел в себя.
Лал, тоже молча, терпеливо ждал. Он давно стремился встретиться с ним: Дан представлял колоссальный интерес для него, журналиста и историка современной эпохи.
Начинал Дан когда-то блестяще: уже в 23 года стал доктором, успев решить весьма сложную задачу по увеличению плотности аккумулирования энергии. Но затем сразу переключился на проблемы всемирного поля-пространства-времени, где на первых порах быстро сумел получить довольно обнадеживающие результаты. Благодаря им ему было дано координационное разрешение на проведение весьма сложных и энергоемких экспериментов и большой фонд времени использования суперкомпьютеров.
Время от времени публиковались отдельные частные результаты его исследований, представлявшие ценность для практического использования: он щедро раздавал их своим ученикам, но сам почти не занимался их дальнейшей разработкой – после чего надолго замолкал. Вел кроме научной преподавательскую работу, создал курс некоторых разделов фундаментальной физики; его бывшими аспирантами были многие крупные ученые.
Поначалу показался абсолютно таким же, как все крупнейшие ученые его возраста: ушедшим в свою работу настолько, что ничего другого почти не видит и не воспринимает. Но Лал это и ожидал, готовясь к интервью с ученым такого калибра.
Дану сейчас было уже почти 150 лет. Как и многие люди его возраста, он был одет тепло – в свободном шерстяном свитере крупной вязки, вероятней всего самодельном. Без всяких украшений. Голова вся седая, но глаза молодые, живые, и походка упругая. Разговаривая, он ровным мерным шагом шел по аллее. Отвечал на вопросы Лала довольно охотно.
– Понимаешь, порой вдруг мелькнет какой-то смутный проблеск. Кажется, что вот ты и ухватился за кончик нити, – вдруг заговорил Дан, как будто внезапно очнувшись. – И потом снова ни к чему не приходишь. Нить обрывается, мысль ускользает. Остаются лишь попутные результаты, а не то, что ищешь. – Он смотрел Лалу в глаза.
