Вот только старшей – верховной ведьмы нам и не хватало
– Чё, сидите? – поинтересовалась появившаяся в гостях Марго, глядя как мы с Наташей сидим на лавочке возле беседки и смотрим в разные стороны. – А там такое! – показала Марго рукой за забор.
Мы с Наташей мгновенно напряглись, я махнула забору, чтобы он стал прозрачным со стороны улицы и мы в изумлении раскрыли рты.
Недалеко от калитки лежала огромная куча хвороста, которая окружала кое-как вбитый в землю столб, к которому было привязано чучело из тряпок и сена, чем-то отдалённо напоминающее меня.
А чуть подальше, возле нашего забора собралась огромная толпа народа под предводительством женщины, которую мы видели возле приюта. Она размахивала руками, что-то кричала толпе и требовала кого-то призвать к ответу. Толпа радостно её поддерживала.
– Это точно тебя. – внимательно послушав крики, заметил Гоша.
– И чего ей надо? – поинтересовалась я у Гоши.
– Ну ты звук прибавь в заборе, сама услышишь, я половины слов не разберу. – пожал тот плечами и потёр ухо, приставленное к калитке.
Я включила у забора звук и мы услышали неприятные визги, перемежающиеся какими-то нелестными эпитетами, самым не обидным из которых было – криворукая.
Народ явно был на стороне пострадавшей, поэтому радостно облил бензином хворост и с ожиданием уставился на яркий огонь, постепенно подбирающийся к чучелу.
– Ура, ведьму жгут! – весело закричали мальчишки лет шести-семи и стали радостно прыгать вокруг костра.
– Ну что, пойдём разбираться или она и дальше будет нас позорить на весь свет? – со вздохом спросила Наташа и нехотя поднялась на ноги и направилась в беседку за скалкой.
– Мне оружия не надо! – гордо вскинула я подбородок и уверенно зашагала к калитке.
Марго осталась на лавочке, достала из кармана семечки и с интересом уставилась на меня в ожидании представления. Я рванула калитку на себя и вышла на улицу.
– Вот она! – ещё громче заорала женщина, с удовлетворением оглядывая свою группу поддержки. – Это она мне внешность изменила, мне из-за неё сегодня пенсию не дали, ууу, злыдня косоротая!
– Ничего я и не косоротая! – надулась я. – А вас я вообще не помню!
– Конечно, не помнишь! Ты же сама загадала – "чтобы никто не помнил про меня", а как мне жить теперича, ты подумала, а?! Это мне сейчас пенсию не дадут, а потом и из дома выгонят? А? Чего застыла, курица сушёная!
– Так, гражданочка! – выскочила за мной Наташа со скалкой. – Вы чё это тут разоряетесь?
– Да вот эта мне омоложение, значится, сделала, а мне сегодня пенсию не дали! И соседки меня за свою, пока я рот не открыла, признавать отказались!
– Ну, у вас же паспорт есть? Есть. Там у вас фото, где вам сорок пять лет есть? Есть! Вот и показали бы ей и забрали свою пенсию! – вступилась за меня подруга.
– Ага, а Майка, почтальонша, меня сорок лет как облупленную знает, какой ей паспорт нужен? А? А? – напирала оппонентка.
– Ну объяснили бы ей – что с вами приключилось, чего сразу обвинять? Народ собирать? Можно же было по-тихому проблему решить. – попыталась успокоить женщину Наташа.
– По тихому? – возмутилась женщина и показала Наташе кулак. – Да Майка меня брехлом обозвала! Меня брехлом ещё ни разу никто не обзывал!
– Да не бреши! – послышалось из дальних рядов.
– Короче, что вы от нас хотите? – устало выдохнула я, понимая, что народу становится всё больше и больше, а ситуация не разрешается.
– Компенсацию! – заверещала женщина. – За двадцать лет вперёд!
– А вот шиш тебе с маслом, а не компенсацию! – взмахнула скалкой Наташа.
– Люди добрые, к вам обращаюсь, посмотрите что эти кровопийцы делают! Опорочи-или, без денег остави-или, как жить-то тепери-ича-аа? Несите вилы!
– Щас тебе и вилы в боки и барабан на шею! – раздалось вдруг грозно сверху.
